Высоко на возу сидели Яан с Ээвой. Яан вырядился в длиннополый кафтан, надел рукавицы: эстонец уже ранней осенью надевает рукавицы. Молча, не говоря ни слова, сидели они на возу.
Ээва думала: «Дали бы нам хорошую цену!» А у Яана в голове бродили совсем другие мысли. Ему казалось очень странным, что вот они погнали Пуню и тот покорно пошел.
«Такова жизнь, — подумал Яан, — тебя привязали за рога, хозяин с хозяйкой сидят на возу и правят, а пастух, отощавший, в длинном, болтающемся кафтанишке, ноги в постолах, в руке длинная хворостинка, худющий как сам голод, плетется за тобой и хлещет тебя то послабее, то посильнее, если ты вздумаешь заартачиться. Занятная картина! А ты, Пуню, бредешь, и голод тебя подгоняет!»
Он мысленно представил себе, как он обошелся бы с Пуню, если бы тот заупрямился. Кто пожалеет животное? «Хорошенько его!» И пастух-голод подхлестывает.
Яан почувствовал себя скверно; он даже пожалел, что отправился на ярмарку.
Они выехали на шоссе.
Ох, какой звон бубенцов, какое движение! Смотри в оба, не то затопчут тебя! Яану стоило больших трудов править лошадью.
— Эй, хозяин, сколько хочешь за быка? — послышался вдруг визгливый голос около Яана. Перед ним на дороге стоял перекупщик, ловец простаков крестьян.
— Восемьдесят рублей, — ответил Яан спокойно.
— Хе-хе-хе! — засмеялся стоявший на краю дороги перекупщик. — Ты что, одурел?
Яан едет дальше.
— Шестьдесят рублей! — предложил покупатель.
— Восемьдесят!
— Шестьдесят пять! — закричал мясник.
— Восемьдесят!
— Семьдесят рублей! — закричал тот и побежал вслед. — Возьми деньги. Рехнулся, что ли? Семьдесят рублей! Эй, хозяин, стой, стой! Семьдесят рублей!
Яан прибавил ходу.
— Семьдесят пять! Слышишь, свинья, останови!
Яан не обращал на него внимания.
— Девяносто рублей! — взвизгнул мясник и громко загоготал.
— Отдавай! — прошептала Ээва.
— Да ну его! Он же просто дурачит, — ответил Яан.
Добрались до самой ярмарки. Тут-то и началась настоящая торговля.
Были тут и толстяки с мясистыми носами, и тощие с длинными носами, и мужчины в зеленых картузах, и женщины в шляпах. Все они сновали между телегами и выбирали скотину.
— Что, Рыжий продается? — задавали обычно вопрос, и после ответа «продается» начиналась торговля.
Яан запрашивал восемьдесят. Ему предлагали семьдесят пять, семьдесят, а иные только шестьдесят рублей.
Какой-то высокий молодой господин возвращался несколько раз, прицениваясь к Пуню. Он-то и предложил семьдесят пять.
— Послушай, милый человек, — наконец сказал он, возвращаясь опять к телеге. — Будь же разумным и уступи!
