«В дальний путь меня уносит эшелон,
День и ночь стучит колесами вагон,
И в вагоне фотографию твою
Из походной гимнастерки достаю».
Может быть, известный поэт ее написал, может быть, боец — и не один. Слова простые, а мотив еще проще. Но не потому ли заставлял он замереть и задуматься?
«…Пятый день идут жестокие бои,
Отстояли мы позиции свои,
Только некогда, родная, мне в бою
Посмотреть на фотографию твою».
Кто о девушках вспоминал, а кто о семьях своих. Но все связывали эти мысли с одним — с победой.
Песня была грустной. Но неправду говорят, что такая грусть мешает солдату. Нет. Он становится злее, он очень хорошо знает, кто стоит на его пути к счастью: заклятый враг, которого надо уничтожить. Уничтожить ради своей жизни, ради своих родных и близких.
Ради тех, кто был еще за чертою фронта — в Крыму. Воевали под Керчью бронебойщики — старшие сержанты Григорий Щеглов и Иван Травкин. Оба пожилые, степенные. Оба вспоминали о семьях.
Я встретил их в гарнизоне левого фланга, в группе бойцов майора Головатюк. Они обороняли скалистый бугор, в который билось Черное море. Брызги залетали в окопы, когда море было сердито.
Бойцы жили в землянках, связанных ходами сообщения, и все это вместе напоминало город, укрывшийся в землю.
Траншея — улица, переулком попадаешь в дзот, из узкой амбразуры которого видны море и Керчь.
В этот «город» приходили письма из всех уголков нашей Родины.
Григорию Щеглову — с Урала.
Прочитал он письмо из дома, задумался и сказал:
— Крепко держится немец за Керчь… Крепко…
Керчь была сердцем немецкой обороны. От нее ведут главные дороги в глубь полуострова, в глубь Крыма. Возьми Керчь — и получишь выход в тыл высотам, господствующим над морем южнее города и севернее — над выступом земли, который был в то время занят нами, над «крымским пятачком».
— Скоро и Керчь станет наша, — ответил Щеглову его товарищ Травкин. — В прошлом году вон где был левый фланг — под Новороссийском! А сейчас там, читал, наверно, завод восстанавливается.
Старшие сержанты Щеглов и Травкин славились, как меткие бронебойщики. Вероятно, степенность помогала: в любой обстановке делали они все без суеты, спокойно.
Внешне они непохожи друг на друга: Щеглов — худощавый, жилистый, Травкин — широколицый, плотный, с мелкими морщинами у глаз. Но характерами сошлись.
Напротив их позиции была у немцев на берегу одна огневая точка. Немцы так завалили этот дзот камнями, что никак не удавалось из противотанкового ружья попасть в амбразуру пулей. И вот Щеглов и Травкин пришли к командиру.
