-- Зачем ты пьешь так много кофе на ночь? -- спросила старуха. -- Кофе бодрит. Его надо пить с утра, чтобы весь день ходить с ясной головой.
-- Мне жарко днем, -- жаловалась Нино, -- а по ночам душно. Все окна в комнате раскрыты, а нечем дышать. Я не знаю, куда деться...
-- Надо сказать Гоги. Пусть вынесет тебе раскладушку в сад.
-- Отдыхающие встают слишком рано. Я не успею проснуться, прежде чем они спустятся во двор... Мама, почему они так смотрят на моего мальчика? Особенно эта молодая женщина. Она всего неделю у нас, а уже так напряженно его разглядывает. Сегодня утром он умывался, а она стояла за его спиной, совсем близко от него. Он порезался лезвием...
-- Пусть смотрят как хотят, -- засмеялась старуха. -- Я приколола ему булавку с исподней стороны рубашки. Теперь ему ничего не страшно.
-- И Гоги легко согласился на булавку?
-- Гоги послушный.
В темноте старуха походила на фигурку из чугуна и, стоя, казалась одного роста с сидящей дочерью.
-- Я все думаю про эту Зою, -- снова сказала Нино. -- Я видела утром, как она плакала у умывальника. Она листала твои журналы, те самые, которые ты положила на стол, чтобы застилать помойное ведро. А когда я прошла, она спрятала руки в лицо, как будто бы умывается... Почему она плакала, мама?
-- Не знаю, -- задумалась старуха. -- Может быть, в журнале был грустный рассказ?
Нино поднялась из шезлонга, чтобы уйти в комнату. Она встала в своей просторной рубашке с кружевным шитьем по подолу и закрыла собой старуху.
-- Спокойной ночи, -- прошептала старуха громким старче
ским голосом.
-- Спокойной ночи, -- ответила Нино и, пригнувшись, вышла из беседки.
А я никак не смотрела на их мальчика. Я даже его не замечала. Он ходил по двору, торопливо исполняя поручения старухи. У него была белая рубашка с синей вышивкой на груди. Нино, наверное, вышивала или старуха. Он был лет на пять младше меня, но при встречах говорил мне "вы". Только один раз я случайно встретилась с ним глазами, и всего лишь на миг его лицо сверкнуло как фотографическая вспышка, но я подумала, что это слепит солнце. Вот и все, что было между нами. Нино могла не волноваться.
На столике под умывальником лежало несколько журналов "Чудеса и приключения". За день до отъезда моя бабка сварила мне яйца в дорогу и насыпала соли в спичечный коробок. Она стала толстой, у нее поднималось давление, и она клеила на шею горчичник, чтобы хоть как-то его сбить. Ей стало некому посылать селедку -- старуха Раиса умерла, -- но она все равно по-прежнему покупала ее и тайно поедала по вечерам. И за ночь давление снова поднималось. Наутро она вставала с пьяными глазами.
