-- Что? -- тут же отозвался мой муж, как будто бы сам был родителем пятнадцатилетнего подростка, и я увидела, что они сдружились.
Он нисколько не интересовался разговором, но невольно заговорил точно так же, как старуха, переняв ее интонацию. Ему нравилось то, что она говорит с ним, потому что через каждое слово он становился все ближе и ближе к Ялте. Я решила, что это, наверное, и есть язык юга и что какое-нибудь простое слово в Москве так и будет обозначать тарелку, а здесь за ним сразу же встанет Ялта, разворот горы, полоска моря, на миг мелькнувшая в расщелине и скрывшаяся за следующим разворотом.
-- Нино считает, что мы Клюковы... -- негодовала старуха, -- а ведь нам всегда хватало на жизнь. Даже сейчас, когда цены так подскочили, нам все равно хватает. У нас забор некому покрасить, так лучше бы она...
-- Я покрашу забор, -- сказал муж. -- Завтра же покрашу.
Старуха не ожидала. Она просто жаловалась ему, а не просила о помощи.
-- Спасибо, сынок...
И "сынок" сорвалось у нее тоже неожиданно. Она смутилась и ушла в дом.
Нино сидела тут же в беседке и по картам читала жизнь трефового короля. Наш разговор ее никак не занимал.
-- Сегодня теплое море? -- лениво поинтересовалась она.
-- Теплое...
-- Вы далеко плаваете?
-- Нет, я купаюсь у берега, но мой муж уплывает на глубину.
-- Уплывает на глубину? -- переспросила Нино и улыбнулась, как улыбаются все местные, глядя на курортников, умеющих плавать.
Я поднялась в комнату. По вечерам из-за комаров мы не включали свет. Муж лежал на кровати с панцирной сеткой, эти кровати я помню из самого далекого детства; сейчас они встречаются только на юге. Его лицо с заостренными от загара чертами на белоснежной подушке (старуха принесла сегодня чистые простыни); белки глаз и черные зрачки, расширившиеся в темноте. Точно таким же я видела его несколько лет назад. Тогда я подумала, склоняясь над ним: загляну в зрачок--замочную скважину и
узнаю все его мысли. И сейчас я точно так же спросила, но уже не ради ответа, а ради воспоминания:
-- Так ты меня любишь, Роман?
-- Не знаю, -- ответил он, закрывая глаза. -- Слишком много времени прошло. Мы выросли...
Когда мы приходили на пляж, Роман тут же уплывал к буйку и дальше и запрещал мне плыть следом; да я и не могла. Я могла только плескаться вместе с детьми и калеками в серых ополосках у берега и завидовать тем немногим пловцам, которым доставалась глубинная синева. В их числе был Роман.
