Князь посмотрел на приглашённого ради этого разговора кастеляна Домуха и для начала спросил сотника:
— Успел ли гость побывать в своём новом имении?
Сотник широко улыбнулся, блеснув под чёрным усом белыми зубами. Склонил в благородном поклоне голову:
— Лучшего имения не сыскать, вашмосць! Уж и не знаю, достоин ли я такого подарка?
— Достоин, — успокоительно махнул рукою князь, приглашая садиться на высокий дзиглик, пододвинутый пахолком. — Но ещё большего удостоишься.
— Вашмосць, — дрогнул сотников голос, — я осмелюсь сказать такое, что способно вызвать ваш гнев. Но не сказать не могу хотя бы в силу того, что вы сочли меня человеком смелым!
— Вот как? — удивлённо, но вместе с тем как бы одобрительно промолвил князь, давая понять, что ему приятна смелость казака. Он посмотрел ещё на кастеляна — тот был весь внимание. — Говори же, пан сотник. Ты славно говоришь. Древние мудрецы неспроста полагали, что телесное совершенство непременно сочетается с мудростью ума.
Князь уже был уверен, что сейчас раскроется замысел пана Мнишека, если таковой существует.
Сотник набрал полную грудь воздуха и выпалил на одном дыхании:
— Я хочу учиться в вашей академии!
Если бы молодой гость заявил сейчас, что собирается жениться на королевне, — князь Константин поразился бы не в такой степени. Потому что за свою долгую жизнь он ни разу не слышал чего-либо подобного из воинских уст. Ему были памятны случаи, когда на воинскую службу просились толковые, самые надёжные бакаляры его академии. Не говоря уже об обычных школярах — те в большинстве своём готовы всегда сменить длинные свитки да каламари на жупаны да сабли.
Князь смотрел то на сотника, то на кастеляна, с трудом подавляя в себе волнение. Конечно, оба старика невольно подумали о Северине Наливайке, Кравчине, как называли его в академии. Сын острожского кравца показывал необыкновенные успехи в учении, что не помешало ему кончить жизнь в мучениях, как мятежнику, бросив тем самым тень на академию, на её лучших наставников, известных в Европе.
— Почему ты так решил? — спросил наконец князь, представив себе, что видит уже этого молодца не в любимой простолюдинами одежде воина, но в простой свите и с измазанными чернилами руками, что он, князь, зайдёт по обычаю в академию (благо она здесь же, рядом с домом казацкой сотни) и увидит эту голову склонённой над широким дубовым столом, за которым сидели Смотрицкий и прочие учёные люди.
Очевидно, сотник был подготовлен к такому вопросу. Он заговорил спокойно и уверенно:
