Ух…
Я все еще его слышала, хотя он уже давно должен был замолкнуть.
Здесь, у самого ручья, кроме этого я слышала только журчание. Вода кувыркалась и подпрыгивала по камням, наскакивала на берег, поворачивала обратно и радостно неслась дальше. Перед белым камнем размером с кулак горбилась небольшая волна. Там, где она поднималась над поверхностью воды, появлялся полосатый узор, как будто воду причесывали гребешком. Иногда пара таких линий пересекалась, волна на мгновение подпрыгивала, а затем вновь входила в прежний ритм. В каждом месте ручей играл по-своему. Танцевал множество прозрачных танцев, которые оставляли на поверхности всегда одинаковый рисунок: соты, волны, круги. Я опустила палец в воду, и танец с кругов перешел на рябь. Перед моим пальцем вода притормаживала и, дрожа, легонько вздымалась.
– Что ты там ищешь? – Иветта вдруг оказалась прямо надо мной. На другой стороне ручья склон уходил круто вверх. Она парила там наверху, уперев руки в боки. Рядом – угловатая голова Цака.
Я просидела у ручья совсем недолго, но дело всегда не в количестве времени, а в его плотности. Момент у реки был очень плотным.
– Ты будешь мне помогать или будешь дальше тут плескаться?
– Я…
– Ясно. Я тоже.
Я схватилась за скользкий ствол, который у меня в руках развалился на мягкие волокна.
Иветта развернулась и пошла прочь. В лес. Густой. Настоящий. Дикий. Страшный! Между старыми стройными высокими деревьями росли деревья поменьше. А между теми, что поменьше, – совсем маленькие и кусты самых разных форм. Везде трава. Высокая, густая, с широкими листьями. Трава, которая режет пальцы. А где травы не было – мох. Не просто мох, зеленый и мягкий, а еще светлый серо-зеленый, яркий зеленовато-желтый и похожий на плесень беловато-зеленый мох, состоящий из маленьких колоний, которые как оперенные пальчики выглядывали из земли. Тут было место и для папоротника, и для клевера – все сразу и одновременно. Кроме того, лес одновременно рос вверх и уходил вниз. Не было такого места, где бы ничего не было. Лес был очень красив. Под ногами чмокало, будто лесная почва пробовала мои ноги на вкус и после каждого шага решала все-таки отпустить меня на волю. Еще слышалось бормотание ручья, который змейкой вился по этому участку леса. Ручей прогрыз себе глубокие канавки в земле. В одном месте даже шумел небольшой водопад.
Рядом с ручьем растений было еще больше. Они не верили в то, что там, где уже что-то есть, ничего другого быть не может.
