Я коротко свистнула.
Он не пришел. В общем-то, я так и знала. Первый час я рассматривала месяц. Он был похож на пустую люльку. А ребеночек пошел погулять.
На втором часу я услышала поблизости шорох. Свистнула. Шорох прекратился. Я думаю, это был не Чероки. Он бы ко мне подошел. Следующие полчаса я перебирала в голове все, что может шуршать в лесу. Раненые или здоровые белки, растущие грибы, выходящие газы, сухие листья на земле, маленькие сухие веточки, которые, падая, застревают где-то и покачиваются там, пока не сорвутся и не полетят дальше; черви, капли, покатившиеся с горки камешки.
Что-то захрустело.
Я свистнула.
Что-то свистнуло в ответ.
Следующие два часа я сидела как каменная.
Хрустело уже дальше. Но оно в ответ свистнуло… Оно! Я не могла ничего поделать с тем, что мой мозг скукожился и свернулся в уголке. Все мысли вытеснили из головы отчетливые картинки. Старуха в ночной рубашке. Стонущая мать. Ходит, завывая, туда-сюда. Вытянув руки, как зомби. Ночная рубашка у нее светится. Я посмотрела на часы. Еще один час. Время пошло вспять…
Наконец пришла пора будить Иветту, но встать я не смогла. Безумие какое-то! Я же так ждала, когда пройдет время, и, когда оно прошло, я от страха не могла пошевелиться. Марш, сказала я себе. Я произнесла это голосом своей матери, потом голосом отца, и только голос Беи заставил меня встать и спуститься по лестнице.
Я тронула Иветту за плечо. Цак зарычал.
Еще раз тронуть за плечо, посветить в лицо, шепотом позвать по имени. Спит. Тогда я положила ей ладонь на лицо. Из спальника стремительно показалась рука и схватила меня за горло. Цак встал и зарычал громче. Зашевелились другие собаки.
– Иветта, – сказала я со сдавленным горлом – наши руки боролись за мою шею. – Твоя очередь дежурить.
– Нет, – тихо и уверенно.
Рука сильнее сдавила мне горло.
– Нет.
Рука упала и больше не шевелилась. Цак лег. Он прежде меня знал, что я больше не попытаюсь.
Я вышла и стала ждать рассвета.
Утром Иветта выползла из туннеля и спросила, почему я ее не разбудила.
– Ты не захотела, – пробормотала я.
– Блин, не захотела? – она потянулась и засмеялась. – И ты оставила меня спать дальше?
Полдня я была как сомнамбула. Все было каким-то вязким, и деревья стояли как-то криво.
Днем состоялся разговор, в котором я, заметив это уже в самом конце, тоже участвовала.
– Ты меня слушаешь? – спросила Антония.
– Что?
Рика засмеялась:
– Она тебе что-то о погоде рассказывала.
– Тебе тоже, – рассерженно бросила Антония. – Вы обе не слушали! – Она громко засопела. – Теперь придется все заново рассказывать.
