— Ну-ну, — пытался унять его Сергей. — Разошелся. Сам же только что: благодарность ни к чему.
— Дурында ты моя горячо любимая, про тебя для других напишу. Ясно? Чтобы знали, чтобы ведали, чем гордиться следует и кем. Чтобы не только про фирменных девочек сны видели.
— Фу, фу, фу, — отдувался Сергей. Тем не менее укрепляли и поддерживали его шумные эти хвалы, уводили от темных мыслей, безрадостных воспоминаний. Паша… спасибо ему.
— А экспедиция… — Жора Бардошин — будто и не было панегириков в адрес Сергея (либо наоборот — выбили его из всех мыслимых пределов). — Экспедиция работает всегда на одного, двух, на нескольких удальцов. Наши формалисты взяли бы меня на Эверест! Ходил, просил. Долдонят: высотных восхождений у меня нет, звания мастера нет. Надо человека оценивать по его возможностям. А то устроили корпорацию. Я бы их всех там придавил!
— Это как же так, придавил? — восхитился Паша, оставив без ответа Жориково бахвальство. — Ай-яй-яй! Нехорошо, Мы тут о высоких материях, а ты… — И ввернул показавшийся кстати эпизод: — Жорик наш, между прочим, больше всего на свете любит, как бы вы думали, что? — И словно победителя объявляя: — Давить кошечек любит, перебегающих у него под носом дорогу. Мы с ним однажды чуть в Москву-реку не угодили, потому что бедный котик оказался проворнее его «Жигуля».
Воронов не хочет вступать в их счеты, Воронов — о точности и единообразии в наименовании вершин.
— Анекдот состоит в том, что сам сэр Джордж Эверест, начальник геодезической службы, в глаза не видел горы, названной в его честь. — Следом напомнил, что спать давно пора. — Завтра решающий день! — Он прислушался к затухающему в отдалении порыву ветра. — Если, конечно, позволит погода.
Увы, глас вопиющего в пустыне. Паша на всякое слово — дюжину в ответ. У Сергея сна ни в одном глазу. Странное какое-то ожидание. Чего? Чего ему ждать, опрашивает себя Сергей. Ну, разве что завтрашней погоды и как со стеной? Тревога разлита в воздухе, кажется ему, напряжение…
Воронов думает о предстоящем штурме, думает неотступно, хотя вслух ни полслова. Тем не менее лишь позиция Жоры Бардошина однозначна — штурмовать, и никаких гвоздей. У Воронова, у Сергея, да и у Паши Кокарекина отношение сложнее. Эта усложненность и непроясненность мотивов оказывается еще одной движущей силой непрекращающихся споров.
— Чего ради уповать на «авось» и «кривая вывезет», а после проклинать? — увещевает Воронов. — Ум человеку для чего дан?
