— Чихнул — и до свидания! — вставил Жора.
— Определенный риск имелся, не спорю. Но в силу острой необходимости, — парировал Воронов. — В альпинизме же…
— Согласись! — не давал ему удалиться в дебри схоластических построений Павел Ревмирович. — Рассудок и расчет лишь помогают. Высочайших вершин достигает тот, кто умеет отдаться мечте, подчинит ей свою волю.
«Вот! Вот!» — ухватился Сергей. Это было как одобрение и подтверждение его трудных мыслей, которые напирали, кружа голову, и откатывались, оставляя после себя недоумение и тянущую пустоту.
— Наоборот, — отрезал Воронов. — Тот, кто в состоянии обуздать свои порывы, подчинить их холодному расчету, выверить и выстроить свои поступки… Почему Джомолунгму победила великолепно организованная экспедиция, а эти твои вдохновенные одиночки гибли, не доходя до вершины?
— Не передергивай! — едва не выпрыгнул из своего спального мешка Павел Ревмирович. — Великолепно организованная экспедиция создала возможность победы. Подготовила условия. Победили же два человека, одержимых мечтой. А вдуматься, так и вовсе говорить следует об одном. Для Тенсинга это был путь к богатству, к славе, и только. Он здесь у нас и на Эльбрус-то не пошел. Проторчал на Приюте одиннадцати и вниз.
— Чего ради размениваться на пустяки? — хохотнул Жора.
— Однако Гагарин летал. Тренировался, как летчик, и погиб в полете. Не захотел быть музейным экспонатом, — мягко возразил Сергей.
— Ё-ма-ё, Гагарин! Попробовал бы кто запретить Гагарину.
— Вопрос как раз в том, что Гагарин хотел летать и летал, как правильно заметил мой всегдашний оппонент, — смилостивился Воронов. — Во-вторых, что за выражения? Мы же договорились.
— А что? У эфиопов имя есть Ёмаё. Еще Абеце. У меня шофер был Абеце, когда в Эфиопию ездил. — Жора смолк было и изменил своему правилу не вступать в никчемные объяснения. — Вообще это все игра в индейцев, я вам скажу, а споры ваши — мура. На постном масле. Курский склад! Когда это было? Опять же наверняка солдаты вывозили. Пойди заставь гражданских. В наше-то времечко. За большие тысячи, может, какой и сыщется. Престиж! Карьера. На худой конец, монеты. Вот те слоники, на которых мир держится. Еще — сила. Один может. Другой нет. Остальное соус. Подлива. Хиллари на Северном полюсе побывал и на Южном, не говоря про Джомолунгму. Как он всего добился, через что сумел перешагнуть, кому какое дело? И кому какое дело, романтик он или кто, хороший или плохой? Хороший, если на то пошло, дома сидит и не рыпается, да занимается размышлениями, как бы какую поганку не обидеть, и прочим самоедством. — Он было еще подивился на себя: чего ради раскрывается? Играть с ними надо в их игры и поддакивать. — Чистоплюйство — занятие привлекательное, что и говорить, — посмеивается он. — Кому не по душе самолюбие свое тешить! Да только сделать что-нибудь толковое, уж не говорю, пробиться в первые ряды, — через сколько унижений, скрытых и явных попыток изничтожить тебя надо пройти. Какие кулаки и плечи требуются, и то, что из плечей растет, у большинства, кстати, без никакого применения. Было, наивничал: живем мы для народа, для будущего всеобщего счастья, эрго, что ни придумал хорошенькое — сейчас подхватят безо всяких понуждений и в дело. Ха-ха! Как собаку какую начинают травить, как врага своего личного…
