«Будет, будет, — соглашался Воронов. — Небольшое предварительное условие следует соблюсти: одолеть ее. Благополучно. Задачка-то по плечу?»
Сомнения вызывала у Воронова еще и прежде сама идея штурма стены по директиссиме, в лоб, теперь и подавно. «Железа» прихватили немало, а все равно, хватит ли? Забивать через всю стену шлямбурные крючья, подниматься на стременах?.. Жора, на которого вся надежда, в свою очередь, отлично видел и осознавал, что задача сложна, но тем большую жажду разжигала стена в нашем асе, обещая шанс выдвинуться сразу в мастера экстра-класса.
Воронов искал и надеялся, что отыщется не замеченная прежде расщелина, на худой конец трещина вертикальная, и послужит той основой, которую использует расчетливый восходитель для успешного штурма. А копнуть глубже, так и еще: хотя Жора Бардошин более или менее выправился и перед ними был снова лихой и удачливый скалолаз, бахвалился почем зря, как проходил нависающий карниз там-то и стенку с отрицательным уклоном там-то, Воронов не то чтобы совершенно не верил ему, но… — и это будет точнее — перестал доверять; и еще и потому с особенно пристальным вниманием вглядывался в грозный монолит, стараясь решить какие-то свои вопросы.
Поели. Небольшой пережорчик, как выразился Павел Ревмирович, запихивая в карман рюкзака пластиковый пакет с грудинкой. Внизу в обычной обстановке не тянуло вовсе к копченостям, во время восхождения лакомством оказывалась завяленная до каменной твердости копченая колбаса или грудинка. По кружке талой воды, подслащенной шиповниковым сиропом, и:
— Пошли? — Жоре не терпится к стене поближе подобраться.
Павел Ревмирович с неохотой:
— Успеем, день велик. Все равно нынче стену не начнем.
— Почему не начнем? Можем сколько-то подняться, веревку навесим, завтра по готовенькому.
Торопливость не в характере Воронова:
— Идем с опережением. Видно отсюда хорошо. Так что давайте… форсировать темп не будем. Следует постепенно втягиваться в нагрузку.
Погода отличная, по идее надо пользоваться и нажимать, но тактика есть тактика, тут с Вороновым не поспоришь.
Жора рассказывал шумное, победное, адресуясь к Воронову. Да, конечно, вслушавшись, понял Сергей, о своих успехах в соревнованиях скалолазов в Крыму. Воронов с закрытым ртом бубнил какую-то мелодию. Сергею казалось, вот-вот узнает… И отлетало… Внезапно в памяти явилось. Рихтер играл до-минорный концерт Рахманинова.
После бури страданий, сомнений и тревог, после мучительных поисков и обманчивых находок, и новых освобождающих страданий — взлет аккордов, подхваченный всем оркестром, слияние в торжествующем финале. И долгая пауза — зал еще охвачен музыкой, еще живет во власти образов, созданных ею, но кончилось колдовство, творец его опускает усталые руки — вот-вот вспыхнет овация… Регина зашептала, наклонясь: «Посмотри, в ложе дирекции Виталий. С ним… Это жена… — Она назвала ничего не говорившую Сергею фамилию. — Не понимаю, что Виталий в ней нашел? Вычурное платье, безвкусная прическа…»
