По прибытии я сходу угодил на операционный стол, потом - в реабилитационную капсулу сразу на пять суток. Позже стал проводить в капсуле по несколько часов в день. Мне сказали, что суставы восстановятся; правда, это займёт довольно много времени, но зато я даже не буду потом хромать. Поставить искусственные было бы, конечно, быстрей, но свои суставы - это свои суставы; тут мне здорово подфартило - в "лечучреждении специального профиля", без сомнения, влепили бы, недолго думая, протезы.
А пока я ковылял на костыле, обе ноги (вторая была перебита в районе лодыжки) и рука закованы в сооружения, более всего напоминающие рыцарские латы, громоздкие и тяжёлые, и наслаждался жизнью.
Итак, среди персонала этого госпиталя были женщины.
Последний раз женщину вживую я видел в учебке, да и то это было мельком, мимолётно, сопровождалось неприятными эмоциями и вообще можно не считать; а всерьёз - пожалуй, ещё в Норе. То есть без малого полтора года назад.
Так что голова сладко кружилась, и перехватывало дух при виде медсестричек, щеголявших в белых халатиках выше колена, туго-туго перетянутых в талии; строгих врачих, облачённых более консервативно, что не слишком, впрочем, мешало. И даже завхозихи, на необъятной груди которой трещал внатяжку любой халат, и всё время казалось, что вот-вот, сейчас, стоит ей чуть глубже вздохнуть - и пуговица наконец отлетит. Голова кружилась, и ранение здесь было абсолютно не причём.
От соседа по палате, пехотинца Бори, мои терзания, конечно, не укрылись, и Боря предложил простой и эффективный способ разрешения ситуации - подсказал, кто из здешних сестричек не прочь срубить "слева" немного деньжат. И всё было бы замечательно, если бы не одно "но": полное отсутствие у меня наличия. То есть денег.
Так что положение, поначалу показавшееся мне приятным и даже восхитительным, очень быстро приобрело мучительную окраску.
Проблема стояла остро. Её удавалось немного маскировать при помощи бесформенной больничной хламиды, но на процедуры, где хламиду приходилось снимать, я шёл с заранее горящими от стыда ушами. Торопливо падал на койку лицом вниз, когда приходила сестричка делать уколы. Методы самоуспокоения не помогали. Жизнь постепенно превращалась в кошмар.
Теперь я уже жалел, что Боря рассказал мне о сговорчивых медсестричках. Если бы не это, я бы, наверное, попробовал к какой-нибудь из них подкатиться. Но после слов соседа мне всё время отчётливо представлялась сцена: как я подхожу и она соглашается, а потом уверенно и спокойно требует свои деньги, и как презрительно-уничтожающе ползут вверх её брови, когда я жалко лепечу, что денег-то и нет...
