Я сжал зубы.
Команда "пли" слилась с оглушительным, нестерпимым грохотом ружейного залпа, взорвавшим пространство, разодравшим воздух возле моей головы; я зажмурился - с опозданием, ещё не осознав этого опоздания, не осознав, что почему-то продолжаю жить, что слышал залп, который услышать не был должен...
Не знаю, как я устоял на ногах.
- Налее-во, - невыразительно, будничным тоном проронил полковник.
Налево.
- Ша-агом арш. Стой. Налее-во. Вперёд...
Моё тело, как механический манекен, продолжало выполнять команды, шагало и поворачивалось - словно бы даже без моего участия; я чувствовал себя расстрелянным, я остался лежать на растрескавшемся асфальте, истекая кровью - а тело уже спускалось по лестнице в ставший привычным полумрак гауптвахты, неуверенно нащупывая ногами каждую ступеньку. И только в камере это раздвоение ушло, рассосалось, сметённое навалившейся усталостью - и ощущением нескончаемого кошмарного сна, из которого мне не удаётся вырваться никак.
- Ну что, герой? - взметнув вверх круто изломанную бровь, поинтересовался Мосин; голос его звучал зло и раздражённо. - Как тебе мой урок номер раз? Дошёл до печёнок или нет?
Я выдавил:
- Дерьмо.
Короткий, злой удар в солнечное сплетение заставил меня задохнуться от боли; второй отбросил спиной на стену, вышибив остатки воздуха из лёгких. И тут же кулак полковника врезался мне в живот - ещё, ещё и ещё; под горло подкатил комок тошноты, в глазах потемнело, в мозгах - тоже; получив напоследок подлый удар в пах, я скрюченной запятой сполз по стене, обдирая робу о шершавый бетон.
Мосин за моими судорожными попытками глотнуть воздуха наблюдал с брезгливым интересом - будто на букашку полураздавленную смотрел. Убедившись, видимо, что прямо сейчас я коньки откидывать не намерен, он неторопливо огляделся, уселся на топчан, уперев ладони в широко разведённые колени, расставив локти - в такой позе был изображён на картине какой-то древний полководец, я уже забыл, какой.
- Это даже не урок, - сказал он. - Так, приведение в чувство. Ты хоть понял, за что получаешь?
На ноги я поднимался, упираясь лопатками в стену, крепко закусив зубами губу, чтобы не завыть; моё подобие защитной стойки вызвало бы смех, пожалуй, у любого - не специалиста даже, просто у человека, хоть раз в жизни видевшего рукопашные бои. Ответить Мосину я не мог - боялся разжать зубы - но головой дёрнул отрицательно и упрямо. Пусть объяснит. Пусть объясняет, если сумеет.
