— Не помешаю? — осведомился я.
— Жестокий вы человек, господин Артаке, — поджала губы кухарка.
Я не стал спорить и что-то доказывать. Зачем? Спросил:
— До дома дойдешь? Ну, коли сможешь, берись за стремя да пошли потихоньку. На коня я тебя сажать не буду, не усидишь.
Не стал говорить, что гнедой не понесет на себе чужака, пусть это и раненая старуха.
— Ох, а корзинка-то моя где? — всполошилась стряпуха. Увидев, что от корзинки, по которой кто-то прошелся — не то грабители, не то конь, — остались одни лохмотья, а миски с остатками нашего завтрака превратились в черепки, горько вздохнула. Кажется, уже собралась порыдать, но, посмотрев на меня, передумала.
Мы шли медленно. Курдула держалась за стремя, а с другой стороны ее поддерживал я. Стряпуха обошлась бы и без моей помощи, но мне бы тогда пришлось сесть в седло. Будь кухарка здоровая — сел бы, а так как-то неловко. Надо начинать привыкать.
— Они меня у торговца сырами углядели, — рассказывала кухарка. — Гномий-то сыр только богатые люди берут. И я-то, дура такая, не догадалась, что худое удумали. Видела ж их. Ну, оборванцы и оборванцы. Кто ж знал, что грабители?
— А что бы сделала, если бы догадалась? — усмехнулся я.
— Стала бы ждать кого, чтобы идти не одной. Из наших деревень народ все время туда-сюда ходит. Дождалась бы, да и пошли бы.
— Так и ограбили бы всех вместе, — усмехнулся я.
— Не, эти разбойники трусоватые. Они лишь на одиночек нападают. Нападали, — поправилась Курдула. — Троица эта, она тут давно промышляла.
— А что, их разве никто ловить не пытался? — удивился я. — Городская ратуша куда смотрит? Где власть-то ваша?
— Если бы они в самом Вундерберге промышляли, их бы давно поймали и повесили, — пояснила кухарка. — Но они же нарочно тут обустроились. С тех пор как госпожа Йорген земли заложила, за порядком никто и не следит. Господин Мантиз в городе, чего ему сюда ездить? Он один раз в год своего помощника посылает, за рентой.
— Безвластие, получается?
— Теперь вы и будете власть. Мужики, как узнали, что в усадьбе хозяин появился, очень обрадовались. У нас почитай пять лет как никакой власти. Ни суд вершить некому, ни воров-душегубов ловить. Чья земля — у того и власть.
Я замолчал, переваривая очередную новость. Мало мне забот с домом и хозяйством, так придется еще и во все сельские дела впрягаться? А с какой стати?
— Подожди, голубушка, — попытался я выяснить истину. — Земля, допустим, моя. Но крестьяне-то свободные. Они эту землю просто в аренду берут. Почему они сами свою власть не выберут? Ну, там, старосту или еще кого.
