Еще не обстрелянные, не имеющие боевого опыта, они противопоставили бронированным полчищам врага свое мужество, стремление во что бы то ни стало отстоять рубеж, защитить Родину. Чувство горячего патриотизма, жгучая ненависть к фашистским захватчикам умножали их силы. Враг скоро почувствует несокрушимую стойкость гвардейцев. Немцам, занявшим все правобережье Дона, нелегко было смириться с тем, что они не могут овладеть участком земли в 40–50 километров по фронту и 10–12 километров в глубину. Маленький плацдарм неистово оборонялся. Более того, через некоторое время гвардейцы сами начнут предпринимать наступательные действия, постепенно улучшая свои позиции. А противник вынужден будет перейти к обороне.
Тогда-то мы и узнали от пленных, что фашисты поименовали нас «дикой» дивизией. Что ж, гвардейцы не в претензии за такое прозвище.
Лестно, конечно, будет много лет спустя прочесть и слова бывшего командующего 1-й гвардейской армией К. С. Москаленко: «16 августа приходилось думать о том, как силами по существу одной лишь 40-й гвардейской стрелковой дивизии до сосредоточения двух других — 38-й и 41-й — удержать северо-восточную часть плацдарма на правом берегу Дона…
Положение было напряженное, и оборону приходилось занимать в спешном порядке. К этому нужно добавить все, что уже сказано о незаконченном формировании. Однако 40-я гвардейская стрелковая дивизия под командованием генерал-майора А. И. Пастревича сразу же проявила себя с самой лучшей стороны»[2].
Но и это потом. А пока общая тревога за Сталинград и личные, довольно неутешительные впечатления.
…Возвращаясь от начальника тыла дивизии, зашел на полевую почту, познакомился с ее начальником старшим лейтенантом Самойловым. Потом побывал в госбанке, получил полевые, оформил денежные аттестаты домой. Работники почты и госбанка устроились довольно примитивно. Сделали рядом с накатанной дорожкой углубления в штык саперной лопаты, поставили над ними палатки. По всему видно, они чувствуют себя здесь как дома. Благо, погода стоит жаркая, сухая. Разговаривая с ними, я даже позавидовал: они уже освоились с фронтовым житьем-бытьем и ни о чем не беспокоятся. Когда же наступит такое для меня?
Подумал об этом и усмехнулся: тоже — редактор газеты! Захотел покоя, да еще на фронте!
У начальника дивизионного клуба старшего политрука Сергеева задержался подольше. Он, оказывается, уже побывал на фронте, был тяжело ранен. После госпиталя попал в наш корпус, руководил клубом одной из бригад… На правом берегу Дона, как и я, еще не бывал и обстановку на передовой представляет крайне смутно, понаслышке.
