— Ну, конечно, нет! Но я тебе говорю так, на всякий случай! Как нужно искать, — заключил Лева и, поднявшись на ноги, зашагал опять рядом с дедом, размахивая в такт его рукой.
А старик думал:
«Пытливый ум и большая наблюдательность! Теперь вот он их развивает на вздоре, на пустяках, а впоследствии — кто знает — как это ему пригодится!»
— Послушай, дед! — заговорил мальчик после небольшого молчания. — Скажи, разве это предосудительно быть Шерлоком Холмсом?
— Что за вздор! Конечно, нет! — уверенно ответил генерал. — Не будь Шерлоков Холмсов, сколько бы преступлений осталось нераскрытых. И эти люди — они стражи общественного порядка.
— А ведь это необходимо, чтобы все преступления были открыты? — продолжал допытываться Левушка.
— Конечно, это очень желательно.
— Ну, а почему же и папа, и мама, и вот Павел Федорович — все так нехорошо говорят о сыщиках?
«Потому что они ничего не понимают», — хотел сказать старик, но не сказал, а оставил этот вопрос Левы без ответа.
— Ну, вот, например, кто-нибудь кого-нибудь убил, и я найду преступника, открою его. Ведь это хорошо?
— Хорошо, — подтвердил генерал.
— Ведь он должен же понести свое наказание?
— Должен.
— Ну, вот! А папа, мама, и Павел Федорович — все говорят, что это не мое дело. Почему не мое? Чье же это дело? Ведь вон Шерлок Холмс открыл «Собаку Баскервилей» и поймал преступника. И что же, нужно за это его презирать? Ты знаешь, дед, это я тебе говорю из английского романа. Может быть, этого совсем не было, но если б это было, вот совершенно так же, как это написано? Разве detective Шерлок Холмс поступил нехорошо?
— Какой вздор, конечно, хорошо! — сказал генерал, чувствуя почему-то, что ему самому на этот раз не хочется продолжать этот разговор.
И он, чтобы замять его, сказал:
— Ну, а на почту, Лева, сегодня поедешь?
— Да, да! Непременно. Мы с Павлом Федоровичем верхом поедем.
— Ну, и великолепно! Я тебе письмо дам, которое ты сдашь в конторе. И я думаю, что вам скоро нужно ехать.
И они повернули назад.
III
От усадьбы Буртасова до уездного городка было всего две с половиной версты, и Лева со своим учителем каждый день около шести часов вечера ездили туда верхом на почту. Первых полторы версты нужно было проехать густым Буртасовским лесом, а последнюю версту дорога шла городским выгоном и огородами.
Лева ехал на хорошеньком аренсбургском клеппере[18]. Он ловко сидел в седле, уверенно держал поводья, и его рыжий конек грациозно переставлял свои стройные ноги.
