Шерлок Холмс в России - Аркадий Тимофеевич Аверченко, Ольга Николаевна Чюмина

Мы сидели в своей уютной квартирке на Бэкер-стрит в то время, когда за окном шел дождь и выла буря. (Удивительно: когда я что-нибудь рассказываю о Холмсе, обязательно мне без бури и дождя не обойтись…)

Итак, по обыкновению, выла буря, Холмс, по обыкновению, молча курил, а я, по обыкновению, ожидал своей очереди чему-нибудь удивиться.

— Ватсон, я вижу — у тебя флюс.

Я удивился:

— Откуда вы это узнали?

— Нужно быть пошлым дура ком, чтобы не заметить этого! Ведь вспухшая щека у тебя подвязана платком.

— Поразительно!! Этакая наблюдательность.

Холмс взял кочергу и завязал ее своими жилистыми руками на шее в кокетливый бант. Потом вынул скрипку и сыграл вальс Шопена, ноктюрн Нострадамуса и полонез Васко-де-Гама.

Когда он заканчивал 39-ю симфонию Юлия Генриха Циммермана[1], в комнату с треском ввалился неизвестный человек в плаще, забрызганный грязью.

— Г. Холмс! Я Джон Бенгам… Ради Бога, помогите! У меня украли… украли… Ах! страшно даже вымолвить…

Слезы затуманили его глаза.

— Я знаю, — хладнокровно сказал Холмс. — У вас украли фамильные драгоценности.

Бенгам вытер рукавом слезы и с нескрываемым удивлением взглянул на Шерлока.

— Как вы сказали? Фамильные… что? У меня украли мои стихи.

— Я так и думал! Расскажите обстоятельства дела.

— Какие там обстоятельства! Просто я шел по Трафальгар-скверу и, значит, нес их, стихи-то, под мышкой, а он выхвати да бежать! Я за ним, а калоша и соскочи у него. Вор-то убежал, а калоша — вот.

Холмс взял протянутую калошу, осмотрел ее, понюхал, полизал языком и наконец, откусивши кусок, с трудом разжевал его и проглотил.

— Теперь я понимаю! — радостно сказал он.

Мы вперили в него взоры, полные ожидания.

— Я понимаю… Ясно, что эта калоша — резиновая!

Изумленные, мы вскочили с кресел.

Я уже немного привык к этим блестящим выводам, которым Холмс скромно не придавал значения, но на гостя такое проникновение в суть вещей страшно подействовало.

— Господи помилуй! Это колдовство какое-то!

По уходе Бенгама мы помолчали.

— Знаешь, кто это был? — спросил Холмс. — Это мужчина, он говорит по-английски, живет в настоящее время в Лондоне. Занимается поэзией.

Я всплеснул руками:

— Холмс! Вы сущий дьявол. Откуда же вы все это знаете?

Холмс презрительно усмехнулся.

— Я знаю еще больше. Я могу утверждать, что вор — несомненно, мужчина!

— Да какая же сорока принесла вам это на хвосте?