Лев Наумыч оказался хорошим врачом. Только ко второму курсу мединститута я поняла, что тогда в доме не просто так появился рыжий кот Филат. И в бассейн той же осенью отец меня отвел не просто так.
Жаль, что Лев Наумыч не дожил до того времени, когда я смогла по достоинству оценить, как и что он для меня сделал. Он умер от инфаркта, когда я закончила девятый класс.
– Что-то хорошие врачи долго не живут, – горько сказала бабушка.
– Хорошие люди вообще долго не живут, – ответил отец.
– Типун тебе на язык, болтун чертов. А ты, Олька, помни Наумыча и будь ему благодарна. Потом поймешь, что он для тебя сделал.
– Хорошо, баб…
Я сглотнула желчь, наполнившую рот, взглянула еще раз на ЭТО и сказала:
– Попытаюсь, все, что смогу, сделаю, но обещать не буду.
– А ты не пытайся. Ты сделай. И не вздумай обмануть. Не сделаешь – твоих девок вода погубит.
– А если они к морю больше не подойдут?
– Да мало ли… Самолет в море упадет, поезд с моста в реку свалится. В собственной ванне захлебнутся, в бассейне утонут – рано или поздно.
– Не могу я пообещать. Из кожи вон вылезу, чтобы сделать, – это да, а обещать не могу.
– Смотри, до берега не доплывешь, – сказала моряна все так же равнодушно.
Я не успела заметить, как она исчезла. Только что стояла – и вот ее нет, а сияющая полная луна, отсветы и мелкая рябь на воде от легкого ветра – все это осталось. И еще осталось ощущение ее присутствия, словно море и ночь смотрели на меня ее немигающим взглядом, от которого некуда спрятаться.
Как бы то ни было, пора плыть обратно. Я почти не чувствовала замерзшего тела и принялась яростно щипать и разминать себе руки и ноги. Делать что-то ещё побоялась: сорваться со скользкого камня легче легкого. В конце концов боком слезла в воду, шипя от боли в исцарапанных коленях. Проплыть пятьсот метров для меня никогда труда не составляло, но после беседы с моряной я чувствовала себя выжатым лимоном. Я поплыла брассом, решив, что обдумывать и строить планы буду уже на берегу. А пока: вдох-выдох… вдох-выдох…
До берега оставалось совсем немного, доносилось шуршание гальки в прибое. Казалось, что в этом шуршании звучат какие-то слова. Я прислушалась.
– Не доплывеш-ш-шь…. не доплывеш-ш-шь.
Я прибавила темп и с ужасом почувствовала, что не продвигаюсь вперед. Берег не приближался.
А прибой нашептывал:
– Утонеш-ш-ш-шь… утонеш-ш-ш-шь…
И тут включилась другая сила. Я почувствовала, что меня мягко, но сильно несет в открытое море неизвестно откуда взявшееся течение. Ничего подобного здесь никогда не было: ни подводных ям и камней, ни отбойной волны-тягуна. Ровное, плавно покатое галечное дно – идеальное место, чтобы купаться с детьми. Местные старожилы не могли припомнить, чтобы здесь кто-нибудь утонул – ну разве что по пьяни, когда тонут даже там, где воды по колено.
