Он практически не двигался, и она поняла, что он, вероятно, ждал этого, ждал ее порыва.
Вечно меня держат.– Не сейчас, – прошептал он – так близко, так тихо, что больше никто не мог услышать. Даже Огнезмей, до которого и трех шагов не было. – Поверь мне. Ты ничего для нее не сможешь сделать, если он обнаружит тебя.
А Флип молчал. Кэй смотрела на его спину и требовала мысленно, чтобы он заорал, бросил Гадду вызов, сделал хоть что-нибудь.
Огнезмей спустился по винтовой лестнице. Снизу, где стоял со своими приспешниками Гадд, не доносилось ни звука.
Не соглашайся, молча молила Кэй Флипа. Кинь ему это в морду. Разорви.
– Я зарегистрирую разъятие, – сказал Флип.
Нет.
– Нет, – прошептала она. – Нет. Нет. Нет.
Густые рыдания взбухали у нее в груди, она как могла душила их, заталкивала обратно, шептала «нет» каждой слезинке, стекавшей по холодной и мокрой щеке.
– Огнезмей. Жезл.
Из-под крышки сундука Кэй видно было, как Огнезмей подает Гадду длинный металлический стержень или посох – высокий, с рослого мужчину как минимум, и явно тяжелый. Двигаясь негибко, скованно, Гадд воткнул его в отверстие в полу и оставил стоять прямо. Отступив на пару шагов, Гадд помедлил, глядя на посох, а потом крепко взялся за него обеими руками, ладонь поверх ладони, и ненадолго склонил голову в подобии молитвы.
– Твоя вещица! – громко обратился он к Флипу. Он сиял. – Давненько мы не пользовались этой штуковиной, не правда ли.
Это не был вопрос.
– Это великое колесо, – прошептал Вилли. – Из Челночного зала. Мы поворачивали его на двенадцатую долю круга, отмечая этим ночи во время празднеств двенадцати рыцарей, в преддверии Тканья. Когда пришлось покинуть Вифинию, мы взяли колесо с собой и вделали его в пол библиотеки. Кэй, он не смеет – оно священное…
Настойчивый, горестный шепот Вилли сходил на нет, словно ветер по одному срывал с дерева редкие листья.
Гадд напирал на стержень, толкал его. Приложив неимоверное усилие, он, похоже, сумел сдвинуть его вправо. Скрежет, как металла по камню, наполнил при этом библиотеку, а потом отпущенный стержень резко и гулко лязгнул. Гадд толкнул еще раз и опять с огромным трудом сдвинул стержень, вновь что-то при этом ползло, поворачиваясь, по полу, пока наконец с содроганием не встало на место.
– Готово, – сказал Гадд. – Старое празднество на новый лад. Одна ночь уже позади. Обеспечь должную регистрацию разъятия, слышишь меня? На двенадцатую ночь оно будет исполнено.
