Неподалеку от жилмассива, в котором он жил, еще стоял недобитый лес — гигантские корпуса шли в атаку на березняк, побелевший от ужаса.
В уцелевшей роще на просторной поляне бегали собаки. Ошалев от предоставленной им свободы, они носились по истоптанной траве, задерживаясь подле деревьев и пней для обмена срочной утренней информацией.
Владимир Сергеевич не спускал Альму с поводка, пока не убедился, что из пяти этих псов — две суки, а трем кобелям — спаниелю, скотчтерьеру и таксе — не дотянуться до рослой Альмы. Отпущенная наконец, она жадно бросилась к своим мелким кавалерам, и они закружились с ней в свадебной карусели.
Поблизости, равнодушно глядя на эту бесцельную возню, медленно бегала красавица афганская борзая, она была на сносях. Хозяин ее, директор кинотеатра «Салют», живущий в соседнем подъезде, посмотрел на взволнованную Альму и сказал:
— Ваша-то, видать, крепко пустует. Прошлый год она скольких принесла?
— Трех.
— Жидковато! — Он засмеялся. — Моя афганочка по восемь экземпляров печатает. Думаю, и нынче не подведет. С одного ее помета я двухкамерный «Минск» приобрел и няньку для внука оплатил за сезон. Это не считая шерсти на кофту супруге — за год начесали…
Опрятная старушка, хозяйка таксы, тут же стоящая, сокрушенно сказала:
— Ну как же можно в подобном тоне говорить о своей собаке! Ведь она же член вашей семьи…
— Конечно, член! — радостно кивнул директор кинотеатра. — Если хотите знать, то вот придешь с работы злой как черт, плана за квартал не дал, фильмы — дрянь, народ не желает на них ходить, а в Главкинопрокате измордуют тебя, премии лишат, супруга расстроена по своей служебной линии, и только афганочка моя встречает меня, как будто я действительно человек с большой буквы… Вы думаете, почему люди псов заводят? Для равновесия души!..
Не дослушав соседа, Владимир Сергеевич побежал за Альмой: из дальнего подъезда выводили на прогулку дога, он был известен в жилмассиве своей беспардонностью: в прошлом году, на глазах у зазевавшихся хозяев, надругался над двумя суками — колли и ньюфом, — погубив их потомство на добрый сезон.
Чайник на кухне кипел вовсю, сын и жена еще спали. Вообще-то, Борька, наверно, проснулся, из его комнаты слышен был утренний кашель курильщика — дымит натощак; вчера у него допоздна гостили приятели, шумели вполсилы, музыку не заводили, похоже было, кто-то читал стихи. Все ли ушли, или кто-нибудь остался ночевать — одному богу известно. Бывало иногда, под утро Владимир Сергеевич слышал: в ванной плескалась вода, потом по коридору раздавались тихие, мелкие, торопливые шаги и щелкала входная дверь. А однажды случилось и так, что в ванной на перекладине остался стиранный лифчик. Обнаружила его Наталья, прогладила утюгом и, отдавая сыну, сказала:
