Морин покачала головой, а потом кивнула:
– Я согласна. Это нелепо. Фантазия разыгралась.
Она погрузилась в размышления, а Джоан стала наблюдать за людьми, идущими по улице Сен-Поль.
Все они, без сомнения, начали день свежими и бодрыми, но теперь многих доконала жара. Судья Корриво чувствовала, как по шее катится струйка пота, да и подмышки у нее намокли.
Ее угнетала мысль о том, что сейчас придется вернуться, надеть судейскую мантию и провести весь день в этой духовке – зале суда. Хорошо хоть ее не зажарят.
– Месье Гамаш сегодня утром цитировал Ганди, – сказала она. – Что-то о высшем суде.
Джоан постучала по айфону:
– Нашла. «Есть более высокий суд, чем судебная палата, и это суд совести. Он выше всех других судов».
Морин Корриво судорожно вздохнула:
– У меня мурашки по коже.
– Почему?
– Глава Квебекской полиции объявляет свою совесть выше наших законов? Тебя это не пугает?
– Вряд ли он хотел сказать что-то подобное, – заметила Джоан, пытаясь успокоить свою партнершу. – Это скорее расхожее выражение, чем личное кредо.
– Представляешь такой заголовок в газете: «Глава Квебекской полиции действует, руководствуясь своей совестью, а не законами».
– Ну да, или такой: «Судья впадает в бешенство в зале заседаний».
Морин рассмеялась и встала:
– Мне пора. Спасибо за ланч.
Но, сделав несколько шагов, она вернулась:
– Ты в это веришь?
– Что чья-то личная совесть выше общественных законов? – спросила Джоан. – Разве наши законы не основаны на представлениях о совести? На заповедях?
– Например, запрет гомосексуальности?
– Нашла что вспоминать, – усмехнулась Джоан.
– Этот закон еще действует во многих странах. Он не имеет никакого отношения к совести.
– Значит, ты согласна с месье Гамашем? – спросила Джоан.
– Если я с кем и соглашусь, то скорее с Ганди, чем с Гамашем. Но может ли судья реально верить в суд совести? Который выше всех других? Это похоже на анархию.
– Это похоже на прогресс, – возразила Джоан.
– Это похоже на окончание многообещающей судейской карьеры, – с улыбкой сказала Морин. Она поцеловала Джоан, потом наклонилась и поцеловала еще раз, прошептав: – А этот – за Ганди.
Двое мужчин снова сошлись в единоборстве.
Зрители, и без того всегда внимательные, подались вперед, стараясь оказаться как можно ближе к огороженному квадрату в передней части помещения, напоминавшему боксерский ринг. Только здесь шло сражение по делу об убийстве.
В воздухе зала, где вела процесс судья Корриво, потрескивало электричество. Она этого не приветствовала. В зале и без того стояла жара. И по мнению судьи, электрические явления и правосудие были две вещи несовместные.
