– Это из-за слова «бунт». Я представил тебя с деревянной ногой и попугаем.
– С деревянной ногой как раз бунтовщики. А меня они высадили на плот в Тихом океане, и я пью собственную мочу и кусаю ногти на обед. – Она подняла руки, чтобы показать ему свои ногти, и в самом деле обкусанные. – В моем подразделении вот уже несколько месяцев не производилось ни одного существенного ареста. Ни од-но-го. Как будто никто больше не совершает тяжких преступлений. Большинство моих агентов откомандированы к муниципалам или работают по предотвращению…
– Все это тоже важно.
– Я согласна. Но не за счет игнорирования реальных преступлений. Это все равно что сказать докторам: раздавайте больным витамины и забудьте о лечении рака. Мы с тобой понимаем, что делаем. Понимаем для чего. А рядовые сотрудники не понимают. На их взгляд, мы сидим на месте и ковыряем в зубах. И об этом говорят те, кто нас поддерживает. Если бы Гамаш знал хотя бы половину того, что думают агенты и инспекторы…
Бовуар хрипло рассмеялся:
– Ты думаешь, он не знает? Знает, конечно. Он прекрасно знает, о чем они говорят и почему. – Жан Ги наклонился к ней и понизил голос, вынуждая ее тоже податься вперед. – Он выражался предельно ясно. Предупреждал нас. И мы все запрыгнули на борт, радостные, предвкушая, как мы нанесем по крупнейшей в Квебеке системе наркотрафика удар, от которого она не оправится. Выиграем не какое-нибудь незначительное столкновение или даже сражение, а всю войну. Но он нас предупреждал. Предупреждал, что придется заплатить высокую цену. И вот, когда этот момент настал и счета выставлены, ты начинаешь жаловаться?
Туссен заерзала в кресле:
– Понимаешь, они не будут вечно идти за ним вслепую. У нас время на исходе.
– Они не будут или ты не будешь?
– Всему есть предел.
– Хочешь выйти из игры?
Они поедали друг друга глазами. Мадлен Туссен была старше Жана Ги Бовуара по званию. Но то было скорее следствие его осознанного выбора, чем уровень компетенции.
Приватно они общались друг с другом как равные. Каковыми и были.
– Как наши дела, Жан Ги? – спросила она, смягчая голос. – Все мои инстинкты, все мои навыки бунтуют. Как мы можем допустить смерть людей, если в наших силах их спасти?
– Понимаю, – ответил он. – Я чувствую то же самое. Но если нас ждет успех…
– Да-да, я все это знаю. Поэтому мы и решили поддержать его план. Но…
– Что будет, если наш план провалится? – продолжил ее мысль Бовуар, и она кивнула. – Значит, провалимся и мы. Но по крайней мере, мы попытались.
