Они смотрели на человека не с пистолетом, а с книгой, на человека, которому не требовалось доказывать свою отвагу. Или впадать в ярость.
Отсутствие бахвальства стало считаться хорошим тоном. Хамское отношение к людям, прежде считавшееся нормой, уходило в прошлое.
Они снова могли быть людьми.
Шеф не прятался, не проводил политику «разделяй и властвуй». Старший суперинтендант Гамаш всегда был на виду, хотя никто из подчиненных не предполагал увидеть его в цокольном помещении церкви в безвестной деревушке.
Навигатор предупреждал, что они находятся в буквальном смысле неизвестно где, и женский голос по-матерински заботливым тоном советовал им заново проложить маршрут.
Гамаш кивнул агентам и легким взмахом руки призвал их продолжать работу. Он уже усвоил, что в случае появления босса нарушения рабочего процесса неизбежны.
– S’il vous plait. – Изабель Лакост показала ему на пустой стул. В ее голосе слышалась нотка отчаяния. – Присоединяйтесь. Вы очень вовремя.
– Привет, Клузо, – сказала Рут довольно громко, и ее слова разлетелись по всему помещению. – Я ей толкую, что не убивала эту женщину. – Она наклонилась к полицейским и, понизив голос, проговорила одной стороной рта, как гангстер: – Но за утку поручиться не могу.
Она откинулась на спинку стула и смерила их многозначительным взглядом. Роза переводила свои глаза-бусинки с одного лица на другое.
Все знали, что если Рут опустится до преступления, то Роза возьмет вину на себя. Вот только опускаться Рут было уже почти некуда.
– Насколько я понимаю, сегодня утром вы были в церкви, – сказала Лакост.
Рут кивнула.
– Вы спускались сюда?
– Нет.
– Не заметили в церкви чего-нибудь необычного? – спросила Лакост.
Рут задумалась, потом медленно покачала головой:
– Нет, не заметила. Церковь, как всегда, была не заперта. Я включила свет и села на скамью возле мальчиков.
Всем было известно, о каких ярких, хрупких мальчиках она говорит.
– Никаких странных звуков? – спросила Лакост и приготовилась к едкому, саркастическому ответу.
«Типа убийства, происходящего внизу?»
Но ничего такого не последовало. Старуха подумала еще немного и снова покачала головой:
– Все было тихо, как всегда.
Она поставила локти на стол, уперлась подбородком в ладони и посмотрела в глаза Лакост:
– Она уже лежала здесь, да? Мертвая?
Лакост кивнула:
– Мы так считаем. Вам известно про кладовку?
– Конечно. Я была церковным старостой. Кладовкой пользовались контрабандисты, которые возили ром. Ну, вы знаете, во время «сухого закона». Переправляли выпивку через границу.
