Он слышал постукивание капель, стекавших с листьев на расположенные ниже ветки. По звуку это напоминало дождь, но только по звуку. Это был фальшивый дождь. Не вполне настоящий. Как и очень многое в этой деревне. Как и очень многое в этом убийстве. Кто-то одной ногой стоит здесь, а другой – в каком-то ином мире. Подобно бродячей Совести, убитой здесь.
В воздухе стоял запах земли, холод и сырость проникали под парусиновую куртку.
В церкви горел свет, и Гамаш видел подсвеченное витражное окно и деревенских юношей-пехотинцев, изображенных на нем. Они вечно двигались в сторону давно выигранного сражения. Или проигранного. Двигались вперед с решимостью, которая делала возвращение невозможным.
Так же двигался вперед Гамаш.
Войдя в церковь, он спустился в цокольное помещение.
В одном конце комнаты был установлен стол для совещаний, посредине стояли рабочие столы. Технические специалисты тащили провода телефонных линий, устанавливали компьютеры и прочее оборудование.
Старший инспектор Лакост и один из агентов вели допрос за столом для совещаний. Гамаш поймал взгляд Лакост, и она едва заметно кивнула.
– Кто там? – спросила Рут и всем телом повернулась на стуле.
Старая поэтесса упускала очевидное, но улавливала неощутимое.
– А, это всего лишь ты.
Агент, который вел запись, встал, технари тоже бросили свои занятия и уставились на нового старшего суперинтенданта.
– Patron, – сказали несколько агентов постарше, кивая начальству.
Те, что помоложе, включая агента, который привел Рут в оперативный штаб, просто смотрели во все глаза.
Ветераны полиции знали Гамаша с тех дней, когда он возглавлял отдел по расследованию убийств. С того времени, когда выметал из полиции порчу, заплатив за это огромную цену.
А теперь он вернулся, чтобы возглавить Квебекскую полицию.
Когда он взялся за эту работу, все облегченно вздохнули.
Его видели в коридорах управления полиции, часто в окружении людей, засыпавших его вопросами в перерывах между совещаниями.
Это создавало атмосферу единодушия, целеустремленности, которая отсутствовала здесь на протяжении многих лет.
Но иногда старшего суперинтенданта Гамаша видели в холле, в кабине лифта, в кафетерии, где он сидел в одиночестве. Погруженный в изучение какой-нибудь папки. Похожий на профессора колледжа, который читает какой-то малоизвестный и очень увлекательный текст.
На мужчин и женщин, живущих в мире жестокости, носивших оружие с большей гордостью, чем полицейские значки, вид суперинтенданта действовал удивительно успокаивающе.
