Вновь замер, глядя отчужденно на заставленную аппаратурой комнату.
Вот он — тот день, когда все может перевернуться с ног на голову. Что же… этот день не застал врасплох Мишу Аверина.
Спасибо Дробызгалову за предупреждение о вероятном аресте, спасибо американским «почтальонам» Бориса и Марины, доставившим ему ю-эс-эй-паспортишко и подтверждение, что ценности на руках у Фридмана действительно немалые, спасибо всем!
Он, Миша-Мордашка, много упредил, о многом позаботился.
Красные червонцы превращены в зеленые, кубышка припрятана, есть ботинки с «бриллиантовыми» каблуками, да и чемоданчик со всем необходимым для дальней поездки заготовлен…
Вопрос: ехать ли сейчас к Марине на Большую Грузинскую?
О том, что Фридман мертв, он еще не знал, Марина умолчала о его смерти умышленно, надеясь на какую-то помощь со стороны брата в этой дичайшей, накаленной уже до предела ее же собственным психозом обстановке.
Напоследок решил проведать деда, сегодня с утра его не видел, как бы не занемог старик…
Свет в комнате деда не горел. Михаил раскрыл дверь, спросил громко:
— Спишь? — но ответа не получил.
Нажал на клавишу выключателя. И — мигом все понял. Старик был мертв. Видимо, смерть случилась еще прошлой ночью, а он Михаил, только сейчас уясняет, что не слышал сегодня сквозь сон обычного громыхания кухонной посуды и неверного стариковского шарканья по паркету…
Подошел к умершему. Поцеловал деда в лоб. С горькой благодарностью и отчаянием. Подумал, не коря себя за цинизм:
«Вовремя, дед, ушел. Да и тяжко тебе было в живых».
И, погасив свет, покинул квартиру.
К дому Мавры подъезжать не стал, оставил машину в соседнем переулке. Поразмыслив, достал из подголовника сиденья спрятанный там «ТТ», что купил по случаю неделю назад. Послал патрон в ствол.
Сунул пистолет за ремень брюк. Мало ли что?… Он не верил никому, допуская даже, что сообщницы могли затеять любую пакость и против него, ведь обстоятельства способны меняться с логикой внезапной и парадоксальной… А уж если затеяли что — «ТТ» пригодится. И тогда, не раздумывая, разрядит он обойму и в сестру родную, мразь эту, теперь уже все равно…
В дверь позвонил, как условились: два длинных, два коротких.
Мавра открыла незамедлительно.
— Миша, караул… — прошептала, безумно на него взирая. — Кончился он, сука, зараза, теперь хлопот… — Она закусила костяшку кулака, болью отгоняя подступающую истерику.
— Тихо ты, — брезгливо проронил Михаил, проходя в квартиру.
