.
Он не шевелится, когда я протягиваю руку, готовясь достать нить из его груди.
Мои пальцы смыкаются в… пустом пространстве.
Ни ленточки. Ни веревки.
Ничего.
Видимо, я что-то сделала не так? Или…
Мальчишка вскидывает руку и хватает меня за шею.
Это происходит очень быстро – и вдруг он прижимает меня к каменной стене.
Когда-то я посетила несколько занятий на курсах самозащиты – это был один из школьных факультативов, на которых обычно твердят о том, что и так всем известно (не разговаривайте с незнакомцами, не садитесь в машину к взрослым, которые предлагают конфеты или игрушки). Но потом нас научили, как освободиться, если вас схватили и удерживают. Вот только я не могу вспомнить, как это сделать.
К счастью, мне это и не нужно.
На мальчишку бросается Джейкоб, и они вдвоем начинают кататься по улице.
Согнувшись в три погибели, я пытаюсь отдышаться, но ко мне бросается девчонка. Увернувшись от нее, я помогаю Джейкобу подняться.
А потом мы делаем единственное, что нам остается.
Бежим со всех ног.
– Какой у нас план? – спрашивает Джейкоб, пока мы бежим.
– Как раз разрабатываю его, – задыхаясь, отвечаю я. Камера болтается у меня на шее.
Все должно было получиться.
Почему же не получилось?
– С ними что-то не так, – говорю я.
– Ты имеешь в виду что-то еще, помимо того, что они за нами гонятся? – уточняет Джейкоб.
Мы останавливаемся, чтобы перевести дух.
– Только не это.
Раньше, находясь по другую сторону Вуали, я чувствовала ее вес, и это давление предупреждало меня о местах, где водятся призраки, и помогало узнать, когда они подходили близко. Но по эту сторону я ничего такого не чувствую.
Поэтому я не осознаю, куда мы бежим, пока не оказываемся на… Грассмаркет.
По ту сторону Вуали это была квадратная площадь с интересной историей, толпами туристов, множеством пабов и свежим воздухом.
Здесь это место казней – именно то, чем Грассмаркет и была в прошлом.
Место, где встретили смерть сотни мужчин и женщин.
Площадь полна привидений, окруживших деревянный помост.
– Обойдем, – шепчет Джейкоб, но я слышу, что те жуткие дети бегут за нами, деваться некуда, единственный путь – вперед.
Взявшись за руки, мы с Джейкобом пробираемся сквозь плотную толпу, и тут на эшафот выводят человека. На шее у него болтается грубая веревка.
Я отворачиваюсь и прячу лицо на плече у Джейкоба, потому что есть вещи, на которые невозможно смотреть.
Но казнь почему-то задерживается.
Голоса на площади стихают, повисает зловещая тишина. Подняв голову, я вижу сотни лиц. Люди глядят не на осужденного на помосте.
