– Берегитесь заразы! – говорит один. – Будьте бдительны…
– Ну разве ты не прелесть? – умиляется беззубая старуха и протягивает мне букетик подгнивших цветов. – Маки для милашки. Или сюда, иди…
Я отшатываюсь и едва не налетаю на солдата.
Они толпятся у стены, воротники мундиров у всех подняты, как на холодном ветру. Я никакого ветра не чувствую, а они поеживаются, дрожат, изо рта вырываются клубы пара. Солдаты замечают нас, я бормочу извинения, и мы с Джейкобом бежим дальше.
Будь я хорошим охотником за призраками, остановилась бы и упокоила этих людей. (Хотя, если подумать, хороший охотник за призраками не попал бы в такую переделку.)
Чтобы успокоиться, я вспоминаю карту города. Мы уже совсем рядом с Грейфрайерс. Нужно только перейти улицу, спуститься по старой булыжной мостовой, и…
Откуда ни возьмись появляется рука, и костлявые, в грязных пятнах пальцы сжимают мое запястье. Рука принадлежит мужчине, сидящему в телеге для арестантов. Его лицо расплывается в кривой ухмылке. Не улыбка, а гримаса.
– Девочка, выпусти меня отсюда.
– Отпусти ее! – командует Джейкоб, пытаясь оторвать руку арестанта от моей.
Но узловатые пальцы сильнее стискивают мое запястье.
– Выпусти, а не то разобью твою…
Я не раздумываю. Поднимаю аппарат и тычу ему прямо в лицо. Глянув в объектив, он разжимает руку так внезапно, что я теряю равновесие и начинаю падать назад. Джейкоб ловит меня и не дает упасть, а вот ремень соскакивает, и фотоаппарат падает на булыжники.
Затаив дыхание, я сажусь на корточки, смертельно боясь, что он разбился – но, к счастью, фотоаппарат упал объективом вверх. Поднырнув под руку арестанта, я хватаю фотоаппарат.
Я не собираюсь смотреть в объектив.
Я даже не думаю от этом.
Но, стоило мне увидеть в стекле свое отражение, как из головы разом улетучились все мысли, а потом я…
Снова в реке, легкие наполняются ледяной водой, но на этот раз меня никто не спасает.
На этот раз я не могу подняться, чтобы глотнуть воздуха.
На этот раз свет удаляется, а я погружаюсь вниз, вниз, вниз…
В глазах темнеет.
Проходит несколько секунд, прежде чем я сознаю, что это не кромешный могильный мрак. Это рука Джейкоба закрывает мои глаза, в ушах звучит его голос.
– Ты жива. Ты жива. Ты жива.
Я сильно вздрагиваю и прихожу в себя. Тяжело дыша, я стою на коленях посреди улицы, на булыжной мостовой. Но я здесь, реальная. Я жива. Или, учитывая мое нынешнее состояние, настолько близка к этому, насколько это возможно.
– Спасибо, – еле слышно говорю я. Джейкоб делает вид, что не замечает, как дрожит мой голос.
