Рейн даже подумал было, не прихватить ли с собой свою чудесную торбочку и не дать ли ей на кладбище порезвиться, но все-таки отказался от этого плана — не стоит выносить из дому драгоценное сокровище, еще потеряется, ищи-свищи его тогда.
Рейн снарядился как на войну: приладил к поясу длинный нож и замотал в торбу топор. При виде нового платья Лийны он удивился:
— Откуда это у тебя? Уж не барское ли? Я же запретил тебе в поместье наведываться! Нам ихнего добра не надо!
— Да нет, отец, это не барское платье, — успокоила его Лийна. — Это из соседней деревни, от одного церковника.
— Это другое дело, у них брать можно, — одобрил Рейн и похвалил дочь. — Умница ты у меня, все успеваешь. Хорошая хозяйка из тебя получится!
Они отправились в путь и вскоре были уже в церкви, где в гробу, сложив руки на груди, с кротким выражением на лице лежал кильтер. При виде такой картины Рейн Коростель принялся тайком потирать от удовольствия руки и на радостях ущипнул дочку за щеку. Не теряя времени, он оглядел в поисках брошки скорбящую родню. Брошки не было ни на ком.
— Они не дураки, — пробормотал Рейн про себя, однако же стал искать взглядом убогого Тимофея — одного из домочадцев кильтера. “Ну, ему-то навряд ли дали бы брошку, — подумал он, — но на всякий случай надо и Тимофея оглядеть”. Отставного солдата не было видно нигде, только после долгих поисков он попался Рейну на глаза. Тимофей забился в самый угол церкви, и вид у него был такой, словно он только что узрел десяток чертей.
— Брошки нет, — удостоверился Рейн. — Только что это с нашим дурачком? Больно странный у него вид. Уж не нажрался ли тоже мыла, как тот олух батрак?
Но Тимофей мыла не ел, просто он пережил ночью нечто совершенно ужасное. Он, как всегда, спал в бане, куда на ночь положили и тело покойного кильтера. Тимофею такое соседство было не очень по душе, да только ведь права слова у такого нищеброда нет, и, хорошенько подумав, он пришел к выводу, что на войне он покойников навидался, так что бояться бездыханного тела бывшего хозяина ему нет никакого резона. Он заснул спокойным сном и проснулся лишь в полночь на шум голосов. И тут Тимофей напустил в штаны, потому что вокруг тела покойного кильтера возились трое чертей.
— Свежуй так, чтоб глазницы не порвать, — наставлял один. — А с пальцев снимай вместе с ногтями.
К ужасу своему Тимофей увидел, что два других нечистых действуют согласно наставлениям и стягивают с покойника кожу так, как мясник снимает шкуру с барана.
