Владимира, похоже, слова удовлетворили, и тут он еще раз огорошил Данилу:
– И ты, значит, был в этой Академии? И как тебе?
– Большое здание, людей умных много, свитков дорогих, книг, знания люди хранят и передают тем, кто младше.
– И зачем булгарам так много этих книг? Что, они так своих отроков учить не могут, словами?
– Могут, только я так думаю, мудрость тоже надо растить, как хлеб. Уметь хранить, выдерживать, сеять, когда надо, книги в этом лучший помощник, – ляпнул Молодцов, как сам это понимал, в итоге даже самому понравилось, как все красиво сказал.
Князю тоже, по взгляду видно.
– Знаю я этих жрецов, ума у них не занимать. Я как-то спросил у одного, зачем боги такие сложные ритуалы придумали, а он мне ответил, мол, если бы боги хотели, чтобы я их понимал, они бы меня жрецом сделали, а не князем.
Владимир хохотнул и откинулся в кресле, очень похожем на трон.
– По-твоему выходит, что воевать мне с Булгарией не с руки, – обратился он к Воиславу.
– Решать тебе, государь, я могу лишь сказать, что нет сейчас никого сильнее Самуила в Булгарии, у него в плену кесарь, он удачлив, и к нему идут люди…
– А воевать с булгарами – это будет только на руку ромеям, это я понимаю.
– Но все же Самуил не самодержец, его род побочный от булгарских ханов, утвердившихся в Булгарии, он будет думать, как сохранить завоеванное, значит, он на многое пойдет ради союзов.
– Да, мысль взять в жены булгарскую кесаревну мне нравится, но ведь булгары потребуют, чтобы я крестился?
– Все так, государь. Это может укрепить твое государство.
– Моя вотчина держится на мечах моей гриди. Уж больно ты ратуешь за булгар. Как будто в походы больше не хочешь ходить?
– Я свое отвоевал. По мне лучше торговать, чем воевать.
– Я тебя, Воислав, послал выведать, как лучше Булгарию под мою руку подвести и с кесарем Романом поговорить. А ты мне говоришь, лучше торговать и креститься? – задумчиво произнес Владимир.
– Княгиня Ольга тоже торговала, и ни с кем не воевала, и крестилась. И была при этом Великой Княгиней, – не торопясь, спокойно сказал Воислав.
Данила едва рот не открыл, вытянулся так, что позвоночник затрещал, замер, ожидая, что князь скажет. А Владимир тоже удивился, расправил плечи, расширил ноздри, глубоко вдохнув, метательный нож замер в кисти в положении для броска. Князь быстро справился с удивлением, нахмурил густые брови, из-под которых холодно и цепко на Воислава смотрели голубые глаза. Варяг стоял спокойно, он знал, что за ним правда, а Владимир не дурак, он примет правильное решение. И княжьего гнева Воислав не боялся, ему самому не впервой, а близких его Владимир трогать не станет.
