Рассказывать начал Воислав, очень грамотно и точно говорил о крепостях, как они устроены, о времени пути между ними и о том, где можно остановиться на ночлег. И как батька все это запомнил? Владимир, слушая новости о фортификациях в Булгарии, все больше хмурился. Достал откуда-то из-за пояса метательный нож с колечком вместо рукояти, принялся его вращать, прямо как брелок.
Когда дело дошло до событий в Преславе, тут Воислав передал слово Даниле. Тот, поборов робость, начал рассказ о своих приключениях в качестве лазутчика. Владимир слушал внимательно, не перебивая, а на моменте, как обережники с боем прорывались из булгарской столицы, князь не сдержал одобрительной улыбки, которая, правда, тут же сползла, стоило Даниле завести рассказ о своем пленении и разговоре в пыточном подвале.
Понятно, что не будет князь доверять абы кому, но, с другой стороны, у него не так много людей, которые лично пробирались в царский дворец.
После рассказа об освобождении Молодцова слово взял снова Воислав. Владимир опять не перебивал, пока варяг не поведал о гибели Вуефаста; князь прервал обережника.
– Габдулла, вина принеси, в синем сосуде, – приказал он своему охраннику, все тому же злобному воину с козлиной бородой в отменной броне.
Самолично разлив вино по кубкам, Владимир провозгласил:
– За Вуефаста, пусть он найдет достойное место в Ирии, – и отлил чуть-чуть вина на пол.
То же самое сделал Воислав и чуть позже Данила, а потом пригубил напиток… через миг ему казалось кощунственным, что такой несравненный нектар проливали на пол.
Воислав закончил свою историю лаконично, поведав, что «Лебедушка» по возвращении попала в шторм и после порогов вышла стычка со степняками.
– Откуда они там взялись? – спросил князь.
– Не знаю, говорят, их боярин Серегей побил, но могут еще шайки где-то бегать.
– Да знаю я об этом, что еще?
Больше рассказывать было нечего, Воислав так и сказал, Владимир перевел взгляд на Данилу, разглядывал долго, все это время у того мурашки бегали по коже.
– Говоришь, что воеводу Самуила видел? – медленно и раздельно спросил князь. – И как он тебе?
– Сильный правитель.
– А чем ты докажешь, что все, что ты говорил, правда?
Фактически это означало обвинение во лжи, и по здешнему воинскому кодексу за этим следовал немедленный вызов на поединок. Но перед Данилой сидел на троне князь, тем более даже он соблюл приличие, прямо в словах Молодцова не усомнился.
– Ничем, только своим словом и тем, что живой вернулся, стал бы я рисковать, морем в зимний шторм переплывать и с печенегами драться.
