Шаван Гроза схватил ее за ухо и привел обратно. Сказал Тимерету:
— Приношу извинения, славный. Это порченая девка. Ей дадут дюжину плетей. Хотите посмотреть?
— Нет! — сорвался с места Рико.
Ни Тимерет, ни шаван не обратили внимания. Тимерет сказал:
— Давайте-ка иначе сделаем. Пускай красотка из Литленда споет мне одному — и моя обида испарится, как роса.
Шаван махнул Мелане, а Низу отослал тычком в спину.
Рико бурлил досадой и злостью — и скрипел зубами от бессилия. Будь он воином Севера, сейчас бы выхватил меч и снес башку Тимерету. Но это — Юг, а Рико — торговец среди торговцев. Его клинок — звонкая монета… и сейчас ножны были мучительно пусты.
— На два слова, шаван, — небрежно подозвал западника Хорам. У него, сожги солнце, были деньги. Он мог позволить себе наглость!
Гроза подошел:
— Слушаю, славный.
— Не позволяйте такого.
— Чего?
— Этот подонок портит ваш товар.
— Товар и прежде был порченым.
— Плети изуродуют Низу, ее никто не купит!
— И так не купят после ее выходки.
Отчего-то Хорам расслабился:
— Ах, не купят… Что ж, рад слышать. Но все же плохо, когда мужчина бьет девушку.
Шаван пожал плечами:
— Плохо, когда девушка вынуждает его. Элия, иди-ка сюда.
— Да, господин.
— Я бил тебя плетьми?
— Нет, господин.
Она показала голую гладкую спину.
— Почему я этого не делал?
— Я — женщина.
— Хорошо помнишь об этом?
— Да, господин.
— И помнишь, кто твой хозяин.
— Пока что — вы.
Гроза осклабился, сверкнув зубами.
— Ты хочешь, чтобы тебя продали? — спросил Хорам.
Шаван перефразировал:
— Хочешь этого иноземца, Элия?
Она беззастенчиво оглядела Хорама.
— Робок, но это потому, что чужак. Не слишком крепок — но он и не воин, чтобы быть силачом. Зато не юнец и не болтлив по-пустому. И умен, я вижу. Мы с ним поладим.
— Сядь, — приказал шаван.
Она села и обняла чужака. Хорам дернулся в две стороны разом: половина его шатнулась назад, к мертвой невесте, а другая — вперед, ближе к жаркому, сильному телу западницы.
— Как ты попала в плен? — спросил купец.
— Шаван убил моего мужа.
— И после этого ты подчиняешься ему?! Даже не хочешь отомстить?
— Муж был дурак и хвастун, и ненавидел меня за то, что я умнее. Я бы сама его убила, если б не клялась на алтаре.
— Если я умру, ты скажешь такое же?
— Разве ты дурак и хвастун?
— Тебе случалось убивать самой?
— Дважды, — сказала она с гордостью и подалась ближе к Хораму. — Я — хорошая лучница.
Шаван хозяйским жестом положил руку ей на затылок.
— И любовница, и наездница, и хозяйка. И умнее всех остальных, взятых вместе. Сто девяносто эфесов, славный. С другого просил бы двести, но ты ей по нраву.
