Мартирос, Мартирос… Ты обманывал себя.
Ты обманывал себя. Как часто мы сами себя обманываем, играем перед собой.
Осень была на половине.
Мартирос часто оглядывался на оставленную позади дорогу.
— Может быть, ты хочешь вот так пойти?.. — спросил он и показал рукой в ту сторону, откуда они пришли.
— Как хочешь, — сказала Корнелия. — Давай.
— Тогда мы совсем в другое место придем…
— Куда?..
— Если мы пойдем по этой дороге, мы пройдем много стран, много морей и придем в мою страну, в мой дом…
Корнелия знала, что беспокоило Мартироса в последнее время, и все же удивилась:
— У тебя есть дом?..
— А как же… — опечалился Мартирос. — У каждого живого существа есть свой дом…
— Зачем же ты ушел из дому?.. — просто сказала Корнелия.
Мартирос не знал, что ответить, радость путешествия давно притупилась, прошла, и он мягко отшутился, сказав, впрочем, почти что правду:
— Чтобы тебя встретить…
Корнелия посмотрела на Мартироса, повернулась и пошла по дороге одна, оставив Мартироса позади… Мартирос шел следом.
Вдали в тумане словно огонь горел — среди темно-зеленых деревьев полыхал красный, круг.
Мартирос с Корнелией пошли на этот огонь.
Все здесь дышало, все двигалось, все имело округлые формы — и человеческие лица, и тела, и даже переплетенные между собой стволы и ветви, природные валуны и обработанные каменные столбы… Виноградные лозы увивали круглые и полные вина бочки, виноградные кисти так и лезли в бочку, словно предлагая отведать себя. Люди опускали кувшины в бочки и подносили полные кувшины ко рту и не то что пили, а плескали вином себе в лицо, и вино текло по лицам, по подбородкам стекало на грудь, на животы. Один мужчина, подняв бочонок с вином над головой, подпрыгивал, бил ногами об землю, и земля издавала глухой гул, земля словно отзывалась, а в бочонке плескалось и хлюпало вино, отовсюду слышались голоса звучные, зычные…
Здесь были и старики, и юноши, и женщины, и дети здесь были. И все они были крупные, красивые и здоровые. И сила, отовсюду веяло силой, сильные тела, сильные мускулы, сильное все… Земля обратилась виноградом, виноград стал вином, земля обратилась деревом, дерево стало бочкой, земля обратилась человеком. Сила переходила в силу, сила была бесконечна: вино имело сумасшедшую и мудрую, улыбчивую и мрачную свою силу, виноград обладал силой любезной и страстной, любовной и загадочной, у земли была своя сила, у человека своя.
И Мартирос подумал, что вот эта открывавшаяся его глазам сила и есть бессмертие. Где эта сила ослабнет, там жизнь кончится. И пусть эта сила как хочет, так и проявляется — в добре ли, в зле, в желаниях, в отшельничестве, в терпении, в истреблении ли, в созидании ли — она и только она основа всего живого. Она движет всем и она единственна…
