Бабишад увидел высунувшуюся из-под простыни женскую ногу.
— Покажи лицо! — свирепо крикнул он.
— Лицо так себе, неважное лицо, — затараторил крестьянин, глотая слюну.
Мустафа концом кинжала поддел простыню — на осле сидела молодая женщина с довольно красивым лицом. Но беременная! До смешного беззащитно и жалобно смотрела она на свой огромный живот.
Мустафа оглянулся на крестьянина и сплюнул:
— Свинья!
— Да, да, — сокрушенно закивал муж.
— Сглазил нас кто-то, — простонал Бабишад.
— Свинья! — снова крикнул Мустафа. — Какой товар загубил, — и выхватил пистолет из-за пояса.
— Стой! — крикнул Мартирос. — Посмотри получше, вглядись в лицо как следует!..
Мустафа от неожиданности вздрогнул, недоверчиво посмотрел на крестьянина… и свершилось чудо. Лицо крестьянина стало на глазах меняться — перед Мустафой было его собственное лицо, можно было подумать — он в зеркале себя видит.
Мустафа судорожно глотнул воздуха и пришел в ужас от этого нового наваждения.
Медленно двигались лошади, и всадники на них от чего-то отдыхали, отходили, но от чего именно — они и сами толком этого не знали.
Мартирос вполголоса беседовал с девушкой.
Хара-Хира уже привык к тому, что Мартирос разговаривал с девушкой. Он, Хара-Хира, хотел бы, чтобы девушка обращалась с ним так же доверчиво и дружелюбно, как с Мартиросом. Да, но это невозможно. Нельзя запугивать человека, держать его в страхе и ждать от него теплоты и доверия.
Возле Юнуса, как тень, вырос Алама.
— Дай я его… Целую неделю без дела болтаемся… — Алама кивнул в сторону Мартироса. — Всех с толку сбил… Не видишь, во что превратились ребята… Не пристало мужчинам так распускаться… Дай ты мне его…
Юнус посмотрел на Аламу в сомнении.
— Помнишь ту девушку, худенькую такую, ту, что Иль-Халили у нас купил?..
Алама смотрел на Юнуса оторопело.
— Помнишь? — повторил Юнус.
— Ну?..
— Рот у нее точь-в-точь такой же, как у меня, был…
Алама смотрел на Юнуса, и на его лице можно было прочитать: «Пропали мы… если уж ты свихнулся…»
Алама стегнул коня, но тут же натянул поводья, потому что лицо Юнуса сделалось вдруг собранным и решительным и рассеянное выражение сменилось жестким и хищным. Юнус снова был прежним Юнусом — на горизонте показалось селение.
— Чует мое сердце, здесь мы как следует поживимся, — сказал Юнус весело. Он обернулся, окинул взглядом отряд и, заметив Мартироса с изможденной бледной девушкой на коленях, придержал коня.
— Как называется это село? — бросил он через плечо Аламе.
