- Врет он все, этот Жульц, - сказал Данила Петрович, выслушав рассказ друга. - Никакого доваривания в прокальной печи быть не может, жар у ней не тот. Просто он пыль пускал в глаза генералу, цену себе набивал, ну, а заодно и в заблуждение его и нас ввел.
- Тогда почему же у него в одном горшке пять сортов получилось? - спросил Степан Иванович.
- Вот этого я тебе не могу сейчас объяснить, а одно для меня тут уже ясно: краски набегают в прокальной печи.
- Но если бы одна набегала, а то ведь пять оттенков?
- Значит, он там что-то делал с посудой из этого рубина своего. Видимо, он часть держит поодаль от огня, а часть - поближе к огню. Так мне пока думается.
Данила Петрович как в воду глядел, в точности разгадал, что делал Шульц со своим рубином в прокальной печи.
- Главное для меня сейчас, не в этом. Главное - узнать, сколько золота надо класть в шихту,
чтоб получилось то, что требуется, - продолжал Данила Петрович.
Да, главное именно в этом. А как узнаешь? Ведь и для Шульца главное, чтобы именно это не узнал никто. И Данила Петрович это хорошо понимал.
«А Сенька что ж… Сенька еще ребенок, он по-детски еще на все смотрит. «Вызнаю», - говорит. А поди-ка вызнай, голубок! Не так-то это легко. Он тебе, Жульц этот, даст «вызнаю»!»
А время-то идет, на месте не стоит. До пасхи - срока, к которому Данила Петрович должен не только секрет вызнать, а и самому выучиться варить золотой рубин, - остается каких-нибудь семь недель.
Вот что мучило сейчас Данилу Петровича, вот о чем были все думы его и вот почему одному ему не было весело в эту самую веселую неделю в году, в широкую масленицу.
Глава одиннадцатая
У СЕНЬКИ ОПЯТЬ НЕУДАЧА
На первой неделе великого поста, в так называемый «ницовый понедельник», - ницовым его называют потому, что в этот день, после трехдневной пьянки и гульбы, большинство православного люда лежит, как говорят, ниц лицом, мучаясь от головной боли, - Генрих Иоганн Шульц получил приказ из конторы фабрики варить снова золотой рубин, да не в одном горшке, а сразу в двух. И золото ему на этот раз выдали не в монете, а в песке, причем об этом никто, кроме Шульца да кассира, не знал.
Данила же Петрович и Сенька полагали, что Шульц опять будет в царскую водку пятерки с десятками бросать.
И горшки, в которых Шульц должен на сей раз варить рубин, стояли не рядом, а порознь. Это потому, что в конторе было решено вырабатывать изделия не из одного чистого золотого рубина, а из двух сортов, простого стекла и рубина, так называемый «хрусталь с надцветом». Рубин будет верхним слоем как надцвет. Изделия не потеряют красоты, зато будут дешевле. Из двухслойного стекла при нанесении граней получаются дивные вещи, лучше даже, чем из одноцветного, более дорогого: их можно разделывать алмазной гранью, украшать граверными узорами. Горшки для Шульца были подготовлены: один - по одну сторону печи, другой - по другую. Шульц начал было ворчать на смотрителя, но тот ему ответил, что таково распоряжение высшего начальства. Делать нечего, надо покоряться.
