Денис Матвеевич же шел в садик с тяжелым сердцем. Он сколько мог откладывал этот визит, вольно или невольно отговариваясь работой. И каждый раз внутренне содрогался при мысли о неизбежности предстоящего разговора, не в силах решиться и приехать.
А все потому, что когда Лиза пошла в местную школу его в течение первого месяца трижды вызывала классная руководительница, и такого стыда и позора профессор не испытывал никогда в жизни. Эти посещения и беседы стоили ему нескольких бессонных ночей, в течении которых он держался за сердце и держал под языком таблетку валидола. Чего ему только не пришлось тогда выслушать.
Теперь проблемы начались и со стороны младшего ребенка, хотя мальчику едва исполнилось три года. Так что профессор мысленно проклиная все на свете, готовился к худшему. Но все-таки шел. Слишком ответственен он был по натуре.
Поднявшись на крыльцо, где сквозь дверь уже доносился отдаленный детский гомон, Денис Матвеевич тяжело мученически вдохнув, отряхнул зонт и толкнул дверь.
За которой его сразу же и с ужасающей силой окатил гвалт и визг. Профессор окунулся в какофонию звуков: криков, шума, свиста, бряцанья пианино, детского плача. Перед глазами запестрело от красок — все, от стен до мебели было размалёвано самыми немыслимыми, самыми вопиющими цветами. В нос ударил густой запах еды, гуаши и чего-то странного, напрочь забытого в далеком профессорском детстве.
Денис Матвеевич осоловело замер на пороге, не зная в какую дверь стучать. До того он только дважды был в этом садике и оба раз еще летом, когда оформлял документы. А потому не представлял в какую группу и за какую из дверей ему надо.
Но буквально через минуту ситуация разрешилась сама собой и навстречу ему выскочила полная воспитательница в белом халате. Та самая, которой он приносил документы. Она так радостно заулыбалась при виде профессора, что он сразу счел это плохим признаком.
— Ой, здравствуйте, — толстуха вытирала запачканные красками руки о большое полотенце, — хорошо, что вы наконец откликнулись. А то звонили-звонили…
Профессор густо покраснел:
— Видите-ли у меня студенты, университет, я… — невольно мямлил он, хотя по сути дела вовсе не должен был оправдываться перед этой простоватой теткой.
Которая, не замечая ни неловкости ни бестактности чересчур громогласно частила:
— Ну понятно: работа-работа, у всех работа. Но тут уж ребенок — ребенок-то — самое главное.
Денис Матвеевич нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Высокому солидному профессору в костюме-тройке с дипломатом в руках среди игрушек, нелепых рисунков и детских визгов было неудобно.
