А толстуха все частила и частила, не давая роздыху ни ему ни себе:
— …такой мальчик, я каждый день смотрю — сердце кровью обливается. Обязательно надо устроить в другой садик. — И снова допустила бестактность, — вы по деньгам-то потянете? — суетливо тряся головой, — ну ничего, ужмётесь. Я вот уже сорок лет работаю, такого ребенка ни разу не видела. Мы, конечно, стараемся, но у нас и детей много и поход не тот, — и шепотом добавила, — сами уж понимаете — воспитатели там лучше, в частном-то.
Денис Матвеевич прервать сбивчивый монолог не решался. Лишь изредка с пониманием кивал и поддакивал, хотя совершенно не понимал к чему она клонит.
А толстуха вдруг восторженно всплеснула руками:
— Вы знаете, что он уже пишет? — и сама себя перебила, — ну конечно знаете. И читает, и считает. Буквы выводит. Умничка! Каждый раз как Олеся дежурит, она…
Спустя секунду Денис Матвеевич понял: перепутали. Не того родителя вызвали. Но вместо того, чтобы порадоваться — отчитывать его здесь как будто не собирались — профессор снова густо и удушливо покраснел. Извечный удел интеллигентов — испытывать стыд за чужие промахи.
— Он у нас уже целые слова пишет! — и толстуха махнула рукой за спину, туда где за открытой дверью копошилась целая куча детишек, бесспорно указывая на выпачканного в краске малыша в колготках и зеленой фланелевой кофте. Тот сидел отдельно от остальных ребят, рядом с младшей нянечкой — плюгавой девушкой с торчком выбеленных волос. И увлеченно дергал ее за пальцы. Под носом у него как всегда мокро блестело.
Профессор не очень хорошо себе представлял в каком возрасте они должны начинать писать. И вполне возможно, что в три года для этого было еще рано. Но лично он никогда не замечал в Лизином брате никакой мало-мальской особенности. И, откровенно говоря, даже признаков разумного сознания в этом ребенке он не видел, сколько ни старался. И даже напротив — в глубине души, к стыду своему, он считал этого ребенка несколько… недоразвитым.
Но в садике утверждали противное.
— Мы очень стараемся, но сами понимаете… — отвлекла его от мыслей воспитательница и заискивающе посмотрела в глаза. — Вот бы в частный садик… обязательно надо в частный… дорого конечно, но ведь надо.
Денис Матвеевич, пребывавший в полной растерянности, принужденно повел плечами:
— Да-да, раз вы так советуете.
Полное щекастое лицо расплылось в улыбке и толстуха разразилась такими благодарностями, будто профессор делал некое одолжение ей лично:
