— Да? — удивился Геннадий и принялся вглядываться в лицо журналиста. — Точно, я вас знаю. По телевизору видел.
— Ну раз мы всё выяснили, может, пригласите к себе домой? Холодно всё-таки, да и разговор будет очень серьёзный.
— Ну что ж, в связи с открывшимися новыми обстоятельствами, милости прошу.
Они молча, борясь со снежными заносами, добрались до дома историка. Двор спал. Спал город. Спали коммунальные службы.
Монахов достал из кармана ключи, приложил к домофону, открыл подъездную дверь и вошёл внутрь. Следом вошёл и Ручкин. Поднявшись на третий этаж, Геннадий Викторович ловко открыл дверь, вошёл в квартиру и пригласил следом журналиста.
— На кухню? — предложил Геннадий, снимая ботинки.
— Как вам будет удобно, — ответил Пётр Алексеевич, снимая верхнюю одежду.
— Может, тогда коньячку? Я, признаться, его употребляю редко, но для дорогих гостей всегда держу. Коньяк хороший, из Еревана привёз. Тем более не каждый день ко мне такие люди заходят, хоть и обстоятельства нашей встречи, мягко сказать, странны.
— Дальше будет ещё интересней. А от коньячка не откажусь.
— Тогда проходите на кухню, а я сейчас принесу.
Пётр Алексеевич прошёл на кухню и уселся за стол. Обстановка на кухне оставляла желать лучшего. Старая газовая плита, старая раковина, старый холодильник. Стены были выкрашены непонятного цвета краской и местами замазаны цементом. Зато окно было пластиковое и стол новый.
Монахов вернулся с бутылкой конька в руках, достал из старого серванта рюмки и поставил всё на стол.
— Ну, рассказывайте, — произнёс Геннадий, разливая по рюмкам.
— Что вы знаете про красную землю? — спросил журналист.
— Да не особо много, — удивился вопросу историк. Там в каком-то поселке что-то с землёй случилось. Красная вроде как стала. То ли радиация какая, то ли что. Стеной их обнесли, опыты какие-то проводят. Информации мало об этом. Как-то лет пять назад по телевизору часто крутили. Я думаю, фейк это.
— Тогда в то, о чём я вам сейчас расскажу, вам будет трудно поверить. Но всё-таки постарайтесь это сделать. Рассказ будет долгим.
И Ручкин принялся рассказывать обо всех событиях, случившихся с ним на красной земле. Геннадий Петрович слушал внимательно, периодически удивлялся, время от времени что-то переспрашивал, кое-где, судя по глазам, не верил. К пяти утра бутылка опустела, а Ручкин и Монахов называли уже друг друга на «ты».
— Слушай, Петь, то, что ты рассказал, конечно, очень интересно. Но поверить в это сложно.
