Утром, перед школой, я скорее побежала к Кольке.
Он лежал живой и улыбался.
Через неделю Колька поправился. Не совсем, конечно, на улицу и в школу он еще не ходил. А я бывала у него вместе с Мишкой и Сергунькой. Куда их денешь?
Мишка с Сергунькой по полу ползали, а мы с Колькой читали, писали и задачки решали.
Мать с отцом у Кольки ласковые. Всегда обедать с собой сажали и Сергуньку с Мишкой кормили. Щи у них наваристые, с мясом. Ложку необлизанную положишь на стол, на ней жир застывает.
А один раз... Колькин отец зачем-то взял мои сапоги, я их все время у порога оставляла в уголке. У них пол теплый, а на полу веселые половики. Повертел Колькин отец мои сапоги, повертел и покачал головой. Я испугалась. Думала, ругаться станет. Под сапогами лужица была. Снег стаял. А он ничего. Поставил мои сапоги обратно в угол и молча вышел. А на другой день он мне подарил новые сапоги. Он их из города привез. Мягкие, маленькие, на резиновой подошве и белые-белые. Таких сапог ни у кого в деревне не было.
- Бери, - говорит, - ты их заработала.
Я прижала новые сапоги к груди и стояла, боясь пошелохнуться.
- Обувай, - тормошил меня Колька. - Не бойся, обувай.
Я не двигалась.
- Это тебе насовсем. Ведь насовсем, пап?
Отец улыбнулся.
- Вот видишь.
Я осторожно поставила сапоги на пол и обулась.
- Не жмут? - спросил Колька.
Я помотала головой.
Ох и счастливая я была в тот день!
Всех своих подруг обегала. Всю деревню из конца в конец прошла. Прошла медленно.
А на другой день в школе мне никак не сиделось на месте. В перемены меня словно вихрем уносило в коридор. Смех из меня так и сыпался. Голова кругом шла. Косички расплетались. От одной косички ленту потеряла. Ну да ладно. У меня другая есть. Что лента?
Вся школа любовалась моими новыми сапогами.
Из школы я не сразу домой пошла. Я немного погуляла.
Дома у нас за столом сидел Колькин отец, дядя Рома.
Одет он был в свою промасленную телогрейку, от которой всегда пахло трактором. Тяжелые грязные руки лежали на коленях.
"За сапогами пришел".
Но дядя Рома только устало взглянул на меня и ничего не сказал. Напротив него, склонив голову, сидел председатель колхоза.
Мама грустная стояла у печки и смущенно разглаживала на груди уголок платка.
Я тоже почему-то так делаю, когда стесняюсь или стыжусь. Я подошла к маме и прижалась к ней.
- Так как же, Иван Кузьмич? - спросил дядя Рома.
- Что как же? - вдруг вспылил председатель.
- Делать что-то надо. Семьища вишь какая.
