«Главное — не делать огрехов», — думал он. «Огрех при посеве — все равно, что яма в мартене».
Знал Илья, что нельзя ударить в грязь лицом перед колхозниками, и поэтому старался. Он ничего не желал, кроме того, чтобы не отстать от посевщиков и как можно лучше сработать. Он слышал вокруг себя шутки и разговор, видел сбоку деда Дениса, опережающего его, и усиленно налегал.
Не заметил Илюшка, как по степи разлилось солнечное пригревающее утро. Солнце горячо зализывало бугры, исходящие снежной пенкой. Степь облегченно дышала испарениями.
Кто-то запел:
— Из-за леса, из-за гор!
Стеха звонко подхватил:
— Вышел дедушка Егор!
Его оборвали:
— Ни к селу, ни к городу!
— Поцелуй дугу в оглоблю! — огрызнулся Стеха.
Все засмеялись.
В это время со стороны табора позвали:
— Хлопцы, снидать!
«Разве пора?» — подумал Илья и, щипнув себя за ус, пошел за бригадиром.
5
Завтракали наспех.
Бригадир заявил, что сев идет неудовлетворительно, что до завтрака засеяли только 13 проц. плана.
— Так мы далеко не уедем, — сказал он. — Не темпы, а проволочка времени.
Кашликов заметил, как лицо бригадира странно передернулось, и желание во что бы то ни стало помочь колхозникам непредотвратимо овладело им.
После завтрака Кашликов попал между Стехой — весельчаком и молодым колхозником, с осени только вступившим в колхоз.
Стеха, прямо держась, ровно и широко расстилал горсти зерна, украдкой посматривая на хороший засев Илюшки. «Вот тебе и рабочий», — думал он и еще пуще старался.
А Илюшка нажимал. Он горсть за горстью опустошал свой мешок и ему казалось, что он только что приступил к работе.
«Вот таких бы нам с десяточек», — думал Стеха.
— А ты что-ж отстаешь? — крикнул сосед Стехи. — Смотри, парень, соревнование проиграешь.
— Ну, ты это брось, — отшутился Стеха, но с опаской подумал: «И верно, как бы не отстать».
— Подналяжь, ребята!
— Пришел март — поднимай посевной азарт, а придет июнь — хоть азартничай, хоть плюнь.
Дружный одобрительный смех потревожил поле. Кашликов оглянулся: вокруг было огромное, уже засеянное пространство. Ему хотелось как можно больше сделать в этот день.
Во время обеда, когда сели и потянули махряк, Кашликов об’явил, что он будет сеять до тех пор, пока не будет видно ни зги и вызвал последовать его примеру всю бригаду.
— А чего-б и не так! Заходи, Денис! Жарь, Стеха! Наешься ночью. Заходи! — послышались голоса и, доедая хлеб, посевщики пошли в наступление.
— Ну, товарищи, держись! — сказал Илья Кашликов и зачерпнул из мешка.
