Я бы сумел написать рассказ, да мешает уверенность в том, что его не напечатают. Но все равно побаловаться можно. Например, в таком духе. «Была лунная ночь, мы сидели вдвоем, я попросил: «Девочка, дайте мне ваши губки». Она отвечала нежнейшим голоском: «Зачем вам нужны мои губки?» «Девочка, дайте мне ваши губки, тогда я скажу». Когда я ее целовал, я анализировал, доставляет ли мне удовольствие ее поцелуй. Приятно в некоторой степени удовлетворение желания поцелуя, которое так часто показывают в кинематографе, и больше ничего. Вот такие любовные игры!»
Есть поцелуи – как сны свободные,
Блаженно-яркие, до исступления,
Есть поцелуи – как снег холодные,
Есть поцелуи – как оскорбление.
О, поцелуи – насильно данные!
О, поцелуи – во имя мщения!
Какие жгучие, какие странные,
С их вспышкой счастия и отвращения!
Беги же с трепетом от исступленности,
Нет меры снам моим, и нет названия.
Я силен – волею моей влюбленности,
Я силен дерзостью – негодования.
К. Бальмонт
Литература есть, конечно, колдовство.
Надо быть колдуном, чтобы приковать ваше неослабное внимание к судьбе неизвестной вам Анны Карениной, чтобы заставить вас страдать с чужим вам мальчиком Дэвидом Копперфильдом. Каким же чародейством надо обладать, чтобы заставить вас жить одною жизнью с бесконечно вам чуждыми грубыми ковбоями дальнего Запада или продувными жуликами Нью-Йорка. Читая О. Генри, вы с удивлением ловите себя на том, что от души сочувствуете незадачливому мазурику, нарвавшемуся на более ловкого мошенника, чем он.
8 июля 1924 года. Г. Сергиев. Моск. губ. Сейчас идет дождь. Погода неожиданно изменилась в худшую сторону, что не особенно приятно. Ибо в Горки (деревня) едет сестра завтра. Вчера имел удовольствие познакомиться с Верой (вероятно, с будущей женой Верой Астафьевой. – Прим. ред.). Фамилию не помню. Я с Жоржем Макеевым ходил ее и Иру Каптелину провожать на Вифанку.
Всю дорогу смеялись и хохотали. Она (то есть новая знакомая) довольно эксцентрична, если не красива, то симпатична. «Как рад я, что проводил вас наконец-то!» Последнее слово нужно произносить с облегчением. Можно подумать, что насилу проводил, я бы этого не сказал. Но тут виной Ж. М.
На морозе у женщин хорошеют глаза и губы.
29 июля 1924 года. Приехал в Иваново в 7 часов утра 28 июля с московским поездом. Ехал превосходно, лежал и спал на нижней полке. Пассажиры настолько были хороши, что я занимал целую нижнюю полку, а напротив сидели четверо, и никто меня не тревожил; уже подъезжая кТейкову, пошел контроль, и меня разбудила соседка со второго этажа, высунула свою мордочку и прозвенела, а как жаль, что вас разбудили, я всю дорогу о вас беспокоилась, как бы у вас что не стянули. Она студентка курсов политпросветработы в Ленинграде. Очень развита, образована и приводила в порядке промежуточной беседы верные мысли. Я поблагодарил ее за внимание ко мне и раскрыл окно. Подул сильный ветер, я высунулся на несколько минут и немножко освежился. В Сергиеве перед отъездом видел Таню Белову. Она мне показалась интересной и красивой, но в ней было что-то, что говорило о том, что я для нее и она для меня потеряны. Пусть будет так, на ее место я познакомился с Верой Астафьевой. Первым долгом я опишу «ее достопримечательности». Она классом не кончила вторую ступень, следовательно, в голове у нее есть вольные мысли, как у всех гимназисток. Она страшно любит кино, в чем превзошла меня. Она в Сергиеве не пропустила ни одной картины, чем я не похвастаюсь.
