— Встаньте с колен, в этом нет необходимости, — произнес лорд Хансдон. — У меня дело в Хэмпстеде, и я подумал, что мог бы заодно взглянуть, где вы прячетесь, друзья мои. — Он повернулся и уставился на высокие галереи «Театра». — Похоже на постоялый двор.
— Очень похоже, милорд, — согласился мой брат.
— Так это театр, да? — Его милость огляделся с явным интересом, переведя взгляд с галерей на высокий навес над сценой, поддерживаемый двумя колоннами. — Думаете, это надолго?
— Надолго, милорд?
— Когда я был молодым, не было ничего подобного. Ни одного театра! А что теперь? Сколько их? Три? Четыре?
— Думаю, это надолго, милорд. Театры популярны.
— Но только не у пуритан. Они заставили бы всех петь псалмы вместо просмотра пьес. Как проклятые перси.
При упоминании персивантов брат напрягся.
— Милорд, нам удалось избежать кровопролития.
— Жаль, — усмехнулся лорд Хансдон. Саймон Уиллоби, в юбке поверх штанов, вытащил из артистической стул и спрыгнул со сцены, чтобы предложить его гостю, но лорд Хансдон ответил на любезность лишь хмурым взглядом. — Я не калека, парень. — Он оглянулся на моего брата. — Есть один мерзавец по фамилии Прайс. Джордж Прайс. Он главный у персивантов, настоящая свинья во плоти. Слышал о нём?
— Я слышал о нём, милорд, да. Но не знаком.
Брат говорил за всю труппу. Даже Уилл Кемп, обычно такой говорливый, был ошеломлён приходом лорда-камергера.
— Энергичный мерзавец, наш Поросёнок Прайс, — произнёс лорд Хансдон. — Пуританин, конечно же, и потому утомителен. Пусть себе ищет иезуитов, я не против, но пусть только попробует потревожить моих слуг. То есть вас.
— Для нас это честь, милорд.
— Вы слуги, не получающие жалованье, лучшего сорта! — Лорд Хансдон рассмеялся. — Я велел проклятому мерзавцу оставить вас в покое.
— Я благодарен вашей милости.
— Он может послушаться, а может и нет. Это же наглая стая дворняг, эти перси. Полагаю, что наглость прилагается к должности, да?
— Такое часто происходит, милорд, — сказал мой брат.
— И королева любит своих соглядатаев, — продолжил лорд-камергер. — Она не хочет, чтобы какой-нибудь поклятый иезуит перерезал ей горло, что вполне понятно, а Поросёнок Прайс чертовски хорошо вынюхивает мерзавцев. Её величество это ценит. Я велел ему оставить вас в покое, но стоит ему почуять запах мятежа, он спустит собак, и если ему удастся найти доказательства, даже я не смогу вас защитить.
— Мятежа, милорд? — озадаченно произнес мой брат.
— Вы слышали меня, мастер Шекспир. Мятежа.
