— Что за... — начал Ричард Бёрбедж и покачал головой. — Как они посмели сюда прийти? Разве они не знают, что наш покровитель — лорд Хансдон?
— Лорд Хансдон не может защитить нас от ереси, — сказал мой брат.
— Здесь нет никакой ереси! — рассердился Уилл Кемп.
— Это всё город, — устало сказал мой брат. — Театр не могут закрыть, потому что мы за пределами его юрисдикции, но могут намекнуть персивантам, что мы притон разврата.
— Я чертовски надеюсь, что так и есть, — проворчал Уилл Кемп.
— Они вернутся, — сказал Алан Раст, — если лорд Хансдон их не остановит.
— Ему это не понравится, — сказал мой брат, — но я напишу его милости.
— И сейчас же! — буркнул Уилл Кемп.
Агрессивный тон возмутил моего брата, но он кивнул.
— Конечно, сейчас же, и кто-то должен доставить письмо.
Я надеялся, что он попросит меня, это даст мне возможность посетить особняк лорда-камергера в Блэкфрайерсе, ведь именно там работала та сероглазая девушка с игривой улыбкой. Сильвия, молча повторял я имя, Сильвия. Потом я произнес его вслух: «Сильвия».
Но брат попросил отнести письмо Джона Дюка.
И я перенесся в Эфес, чтобы сыграть Эмилию.
Через две недели Генри Кэри, лорд Хансдон, лорд-камергер и наш покровитель, сам пришел в «Театр». Он приходил не посмотреть спектакль, он никогда не смотрел представления в «Театре», а вместо этого неожиданно прибыл во время утренней репетиции. Мы узнали об этом, когда во двор вошли четверо его слуг, все в тёмно-серых ливреях с эмблемой Кэри в виде белой розы на плечах. Все с мечами и уверенной поступью, и все актёры на сцене замерли.
За этими четырьмя проследовал, слегка прихрамывая, пожилой мужчина с суровым, измученным жизнью лицом и седой бородой. Он был коренастый, с широкой грудью и носил простую одежду без украшений, но глубокого чёрного цвета, что выдавало его богатство. На шее у него висела золотая цепь и золотая брошь на чёрном бархатном берете. Если бы не золото и дорогой цвет одежды, его можно было бы принять за торговца, проработавшего всю жизнь с древесиной или камнем, крепкого, сильного человека, и конечно, человека, которому лучше не переходить дорогу.
— Мастер Шекспир, — обратился он к моему брату, — я получил вашу записку.
— Милорд, — брат сдёрнул шляпу и опустился на одно колено. Мы все последовали его примеру. Нам не нужно было рассказывать, кто этот пожилой человек с суровым лицом. Эмблема на плечах его слуг сообщила всё, что необходимо знать. Пятый слуга, худой мужчина в тёмно-серой ливрее с эмблемой Кэри, вошёл вслед за хозяином и теперь почтительно стоял за спиной его милости с сумкой в руках.
