— Да! Тебе звонил женский голос, а когда я спросила…
— Ты решила, что это… моя пассия? — понял он с полуслова.
И тут же, набрав номер, сухо сказал:
— Ольга, ты мне звонила? В чем дело? — и, немного послушав, неприятно скрипящим голосом, почти скандируя, произнес: — Тебе хорошо известно, что по этому поводу следует обращаться в отдел главного механика, это их компетенция, следовательно деловой необходимости звонить мне не было, — и, не прощаясь, повесил трубку.
— Как ты говорил с ней! — возмутилась Вера.
— Не терплю праздного любопытства.
Он сел против нее и, сказав, что не хочет, чтобы между ними были недомолвки, объяснил:
— У меня была связь с этой женщиной — невозможно жить четыре года одному. Но ты, разумеется, понимаешь, что существуют разные категории отношений и в любой из них должен быть свой порядок.
— А для тебя важнее всего порядок? — с вызовом спросила Вера.
— Что же тут плохого? — удивился он и пояснил: — Порядок в отношениях — следование определенным нравственным правилам, то есть порядочность. — И добавил: — Когда я прилетел из Ленинграда, то счел необходимым сообщить ей о встрече с тобой, которая не позволяет мне продолжать отношения с ней.
— Все-таки это жестоко, — нерешительно сказала Вера, — может быть, она любила тебя…
— Я не понимаю, чего ты хочешь? — серьезно спросил он. — Чтобы я лгал ей? Тебе?
Этого Вера определенно не хотела, но ей стало жутковато от его железной прямолинейности. «Интересно, — подумала она, — в какую категорию он определил наши отношения?»
В последний вечер Глеб был грустен. Включив магнитофон, попросил ее поговорить и почитать что-нибудь — пусть хоть голос останется с ним, а после ужина не стал убирать со стола, что произвело на Веру наибольшее впечатление. Рано утром он отвез ее на аэродром и, прощаясь, сказал:
— Будем верить друг другу. Обещай, что, если у тебя что-нибудь изменится… ко мне, ты не скроешь.
В его голосе прозвучала такая детская незащищенность, что Вера была глубоко тронута.
В Ленинграде жизнь пошла обычной чередою. Она закончила и с успехом сдала программу. Члены худсовета единодушно решили: обсуждать тут нечего, можно только поздравить Веру Васильевну с творческой победой.
От Глеба регулярно приходили письма, и она находила в них больше нежных слов.
Дома, без Павла, стало легче, меньше работы.
— Чище воздух! — говорила мама, имея в виду, разумеется, его непрерывное курение.
Вера жила теперь как в тумане — к ней наконец пришла любовь. Она была полна мыслями о Глебе, вспоминала малейшие подробности их встреч, его руки, губы, слова… Мысленно вела нескончаемый разговор с ним, часто не слыша говорящих рядом. Домашние заботы, неурядицы не задевали ее — у нее был Глеб!
