— Хотела, хотела, — поддразнила она себя, — а теперь, кажется, расхотела?
Подруги будут возмущаться, сочувствовать, утешать, а она не выносит, когда ее жалеют. А кто поможет детям по математике, физике? А брикеты для ванны? Господи, какая ерунда лезет в голову!
Она пошла в свою комнату, взяла с кресла брошенную Павлом фланелевую рубашку и, сдерживая подступающие слезы, прижалась к ней лицом — завтра рубашки уже здесь не будет.
От телефонного звонка она вздрогнула, даже забыла, что ждет его, схватила трубку и, услышав голос Глеба Сергеевича, подобралась, на его вопросы ответила, что чувствует себя прекрасно, и охотно согласилась пообедать с ним. Положив трубку, она с удивлением почувствовала: все, что только что волновало ее до слез, отступает.
Как мудро распорядилась судьба: именно сейчас появился Глеб Сергеевич.
Несмотря на трезвость мыслей, Вера была суеверна — довольно распространенное явление в актерской среде. Ей казалось, что существует судьба, рок, нечто занимающееся лично ею, и по разным, ей одной понятным, приметам угадывала его предначертания.
Быстро наметив план дня, она прежде всего отправилась к ларингологу, пожаловалась, что садится голос — переработала, — и получила бюллетень. Теперь она свободна пять дней! «Ничего, — успокоила она свою совесть. — Могу себе позволить, кучу денег зарабатываю».
Подавая детям обед, она мимоходом сказала:
— Папа сегодня от нас переезжает. Танюша, помоги ему собраться, я не успею — у меня концерт за городом.
Дети всполошились:
— А куда папа? Почему?
— Постараюсь объяснить, — улыбнулась Вера, думая: «Почему самое трудное всегда достается мне?» Она присела за стол, помолчала, потом мягко, спокойно проговорила: — Мы решили расстаться… разойтись…
Петька сжался, как от удара, а Таня выкрикнула:
— Почему? Вы поссорились?
— Нет, нет, нет! — быстро и горячо заговорила Вера. — Мы с папой друзья… У нас прекрасные отношения… Просто мы не совсем подходим друг другу… Нам трудно постоянно быть вместе… Когда вы станете старше, то поймете…
— А как же мы? — выдохнул Петька.
Вера вскочила, обняла детей и весело сказала:
— А вы, моя курносая команда, останетесь со мной. Дома. Для вас ничего не изменится. Папа будет часто приходить к нам… Может быть, тогда вы его станете больше слушаться.
И, желая закончить этот тяжелый разговор, показать, что ничего особенного не произошло, привычным деловым тоном приказала:
— Ешьте живо! Мне некогда. Я опаздываю.
Ровно в пять, как было условлено, Вера подходила к Октябрьской. Посещение гостиницы не казалось ей чем-то двусмысленным, не совсем приличным. Она столько живала в разных гостиницах, что они были для нее обычным жильем, только временным. Ее волновало другое: не будет ли разочарования? У нее, у него? Уже бывало, что знакомство, казавшееся там, вдалеке, привлекательным, даже волнующим, на ленинградской почве тускнело и вызывало желание прекратить его.
