За окнами сентябрь | страница 17
— Ма, я остригусь. Не могу больше с ними! — У нее толстая длинная коса — ее гордость.
— Утром будем стричь, а вечером — отпускать? — смеется Вера и, бросив Петьке полотенце, заплетает ей косу, завязывает бант.
Пока дети едят, она делает им бутерброды в школу, выясняет, сколько у кого уроков, договаривается с ними: Петьке можно погулять в садике, пока Таня не кончит, Тане зайти за ним и по дороге купить круглый хлеб и два батона — деньги и мешок у нее в портфеле. К трем быть дома как из пушки!
Дети одеваются в передней, Петька протестует против шарфа, не дает застегнуть верхнюю пуговицу: «Ты меня душишь!..» Наконец дверь захлопывается. Вера бежит в эркер и через боковое окно смотрит, как дети выходят из подъезда. Видит она всегда одно и то же: Таня пытается взять брата за руку, он вырывается, дает задний ход, она хватает его за воротник, тащит, тогда он милостиво протягивает руку, и они мирно удаляются.
Следующее явление — Павел с неизменным вопросом:
— Веруся, что мне можно съесть? — Он побрился, оделся и ходит вокруг стола.
— Все, что ты видишь на столе, — отвечает Вера. — А каша и кофе на плите.
Но он садится и ждет. Затевать разговор об этом дольше, чем подать. И Вера приносит ему. Он ест, а она дает указания:
— Вечером займись с Таней алгеброй. Она чего-то не понимает. Вчера за контрольную получила тройку. Проверь уроки у Пети. Вовремя загони их спать. У меня сегодня два концерта. По одному отделению, но в разных местах. Приду поздно. Да! Непременно купи брикеты для ванны. Нечем топить.
Павел с набитым ртом неопределенно мычит в ответ. Прощаясь, он чмокает ее в щеку, а она напевает модную песенку: «Он ее целовал, уходя на работу…»
Снова хлопает дверь.
Вера уносит грязную посуду, по привычке доедая несъеденное детьми.
В трудные времена Вере кое-как удавалось накормить детей, Павла — ему много нужно, маму — ест мало, но разборчива. Сама же питалась тем, что недоедали дети, и картошкой с постным маслом, объявив, что это ее любимое блюдо — «пища богов»! Теперь в этом нет ни малейшей необходимости, но привычка укоренилась.
Последней выплывает мама, ей к десяти. Сколько раз Вера просила ее бросить работу, но мама, очевидно думая, что Вера собирается спихнуть на нее хозяйство, категорически отказывалась: «Лучше кирпичи грузить, чем домашняя каторга».
Кирпичи она, разумеется, не грузит, а спокойно сидит в бухгалтерии роно.
По утрам у нее плохое настроение:
— Бегаете, шумите, кричите как в лесу. Нет покоя!