Концерт в Филармонии. 9 часов вечера. В пять часов, Петр Петрович был у него, Шаляпин еще спал, мучался. В десятом часу приезжает. Выбежал во фраке, свежий, громадный. А в зале все сидят в шубах, и пар изо рта. Начал петь «Уймитесь волнения страсти» и вдруг сорвался, схватился за сердце…
— Шаляпину дурно, доктора! — закричали тотчас же. Побежал за кулисы доктор. Пауза. Шаляпин выходит, прижимая руку к сердцу.
— Я допою…
— Не надо, не надо, — кричат из публики. Допел. Затем, после концерта, подошел к П[етру] П[етровичу] и сказал на ухо:
— Голос сорвал. Никогда не надо пить спирта и вино одновременно.
— А сердце?
— Э, сердца и не было. Это я сделал для того, чтобы не сказали, что Шаляпин потерял голос.
21 дек[абря] 1939 г.
Мастерская художника. — Диван кр[асного] дерева, обитый синим, выщербленный, словно стертое зубчатое колесо. Картины на подрамниках с лохмотьями по краям; окрашены белым. Антресоли. Арка — и вдали темно-зеленое; мешки с чем-то, камера автомобильная; <…> человек в сюртуке, сильно запыленный; картины, обращенные к стене, бутылка с лаком, кисти на подоконнике.
Мальчик сидит на стуле, подперев ручкой голову; у художника на руках папка, он пишет.
— Ах, как интересно! Вы знаете гр[афа] Игнатьева>{79}? Вчера на премьере познакомился. Он весь оттуда, из прошлого. Интересный человек.
Двойные рамы, запыленные. Выпал снег, — и стало очень светло.
— Попробуй положи вторую ручку на стол. Вот так, вот. Очень хорошо. Вот. Так. Ах ты, как хорошо. А ну, на локоть больше отдав, так, так, так. Сейчас, сейчас, посиди так минутку. — Полураскрыв рот, бросает бумагу на пол. — Ну-ка, ну-ка, еще. Так хорошо сидишь. — Сунет в рот. — Ай, как здорово! Сиди, сиди немножко.
Он в сером. Шелестит карандаш. Он держит левой рукой папку на коленях. Сморщил лоб, так что морщины словно накопились сто лет. Отодвинет стул, чертит.
Как будто сдирает кожу, берет крошечный нож, точит карандаш:
— Собственно, здесь Веронезу было б большое занятие. Видите, какой у него цвет и фон. Сиди, сиди!
— Вот в эту руку, может быть, возьми книжку. Вот ты читал и закрыл. Вот, теперь встрепенись, отдохни. Вот мы найдем, как держать книжку. М[ожет] б[ыть], мы пристроим беленький воротничок, для цвета лица. Ну, теперь давай ручку поищем. Облокотишься, а книжку… Вот хорошо. Вот.
Почитал книгу и обдумываешь, ой, как будет хорошо, если еще найдем пятнышко света. Я давно задумал, чтобы ручкой поднять щеку. Ай, как хорошо. Ох, как здорово, — будет книжка. Вот бы еще светику пустить на нее. Очень хорошо.
