— Таня, быстро сюда! Быстро!
Обежав вычурный стол, склонился над Боренбоймом:
— Борьк, дорогой, что с тобой?.. ну найдем мы этих гадов, не бойся ничего…
Боренбойм рыдал. Прерывистые всхлипы слились в хриплый вой. Лицо Боренбойма побагровело. Он сучил ногами.
Вошла секретарша.
— Воды дай! — крикнул ей Виноградов.
Она выбежала. Вернулась с бутылкой минеральной. Виноградов набрал воды в рот, прыснул на воющего Боренбойма. Тот продолжал выть.
— У нас успокоительное есть? — Виноградов придерживал голову воющего.
— Анальгин только… — пробормотала секретарша.
— Валерьянки нет?
— Нет, Матвей Анатольич.
— Ничего у тебя нет… — Виноградов намочил носовой платок, попытался приложить ко лбу Боренбойма.
Тот выл и корчился.
— Еб твою… что это за… — растерянно причмокивал Виноградов, стоя на коленях.
Стал лить воду из бутылки на побагровевшее лицо Боренбойма.
Не помогло. Корчи сотрясали тело.
— Чего-то не то, — качал головой Виноградов.
— У него горе?
— Да, горе. Шестьдесят девять тысяч долларов перевели, и не знает кто! Горе горькое, блядь! — зло усмехнулся Виноградов, теряя терпение. — Борьк! Н у, хватит, в самом деле! Хватит!! Боря!! Стоп! Молчать!!
Он стал бить Боренбойма по щекам. Тот завыл сильнее.
— Нет, это черт знает что! — Виноградов встал с колен, сунул руки в карманы.
— А может, коньяку? — предложила секретарша.
— Черт, щас все сбегутся! Тань, вызывай «неотложку». Пусть ему вколют в жопу чего-нибудь… я не могу это слышать. Я не могу это слышать!
Он сел на стол. Оглянулся, ища сигареты. Вспомнил, что бросил. Махнул рукой:
— Начался денек, еби твою…
Секретарша взяла трубку телефона:
— А что сказать, Матвей Анатольич?
— Скажи, что… человек потерял…
— Что?
— Покой! — раздраженно выкрикнул Виноградов.
14.55. Моховая улица
Лапин брел от метро «Библиотека имени Ленина» к старому зданию МГУ. На плече висел рюкзак. С хмурого неба сыпалась мелкая снежная крупа.
Лапин вошел в решетчатые ворота, глянул в сторону «психодрома» — небольшой площадки возле памятника Ломоносову. Там стояла группа студентов с бутылками пива. Двое из них, худощавый сутулый Творогов и маленький длинноволосый Фильштейн , заметили Лапина.
— Лапа, иди к нам! — махнул Фильштейн. Лапин подошел.
— Чего это ты так рано? — спросил Творогов.
Фильштейн засмеялся:
— Лапа по нью-йоркскому времени живет! Господин Радлов спрашивал про тебя.
— Да. Типа: где зажигает мой любимец? — вставил Творогов.
— Чего? — хмуро спросил Лапин.
— У тебя похмелье, Лап? Курсовик принес?
