12.09. Склад торговой фирмы «Каргос». Новоясеневский проспект, д. 2
Большой полукруглый ангар, множество ящиков и упаковок с продуктами питания. На четырех упаковках с овощными консервами лежал метровый лист толстой фанеры. Вокруг листа на ящиках сидели и курили:
Володя Солома — 32 года, среднего роста, плотного телосложения, брюнет, хмурое, малоподвижное лицо с маленьким сломанным носом, короткая дубленка.
Дато — 52 года, пухлый, маленький, лысый, с круглым, всегда усмехающимся лицом, белый плащ нараспашку, белый свитер тонкой вязки, шелковая бежевая рубашка с высоким воротом, брюки белой кожи, золотые часы «Tissot», золотой браслет, золотой перстень с рубином.
Хмелев — 42 года, среднего роста, худощавый, шатен, лицо худое, узкое, спокойно-озабоченное, серо-стальная куртка, синяя тройка, белая рубашка, голубовато-красный галстук.
Зазвонил мобильный Хмелева.
— Да. — Он приложил его к уху.
— Подъехали, — сообщил голос.
— Сколько?
— Шесть… семь человек на двух машинах.
— Значит, пропусти только Слепого и пару быков.
— Понял.
Дато кинул окурок на бетонный пол. Наступил лакированным черным ботинком:
— Они вдвоем не дотащат.
— Это их проблема, — пробормотал Хмелев.
— Чего, по-нормальному? — шмыгнул носом и встал Солома.
— По-нормальному, Вова, — шлепнул себя по пухлым коленям Дато.
Дверь отворилась. В ангар вошел Гасан Слепой : 43 года, маленький, щуплый, смуглый, лысоватый, горбоносый, в черном кожаном пальто. Вслед за ним с трудом вошли двое крепышей с увесистым металлическим кофром.
Дато встал. Шагнул навстречу Гасану. Они обнялись. Дважды коснулись щеками:
— Здравствуй, Дато.
— Здравствуй, дорогой.
Двое опустили кофр на пол.
— Ставьте сюда. — Дато показал маленькой пухлой рукой на фанеру.
Двое подняли кофр. Поднесли. Поставили. Фанера треснула. Но выдержала.
— Садись, дорогой, — кивнул Дато.
Солома придвинул к ногам Слепого ящик с макаронами.
— Дато, пусть все уйдут. — Слепой расстегнул пальто.
— Почему, дорогой?
— Есть базар.
— Это мои люди, Гасан. Ты же знаешь их.
— Я знаю их, Дато. Но пусть они уйдут.
Дато переглянулся с Хмелевым. Тот кивнул.
— Хорошо, дорогой. Сделаем, как ты хочешь. Идите, подышите.
Хмелев, Солома и те двое вышли. Гасан опустился на ящик. Устало потер щеки. Дато стоял молча.
— Я передумал, Дато, — проговорил Гасан.
— Не понял. Что ты передумал?
— Я не продаю.
— Почему?
Гасан сцепил замком руки. Тронул большими пальцами кончик острого горбатого носа:
