Погруженный в раздумье, Эгле не расслышал, как в дверь постучали. Когда сестра Гарша появилась на пороге, он вздрогнул от неожиданности, быстро сунул в ящик анализы и вскинулся, зло чеканя слова:
— Прежде, чем войти, воспитанные люди стучатся!
Сестра Гарша впервые слышала, чтобы главврач разговаривал таким тоном. Ее темные глаза недоуменно уставились на Эгле, лицо залилось краской возмущения, проступившей сквозь пудру.
— Извините, но воспитанные люди и не кричат. Я никогда не стучу кулаком. Ни в одну дверь. Мы готовы к обходу. Простите за беспокойство…
Эгле взял себя в руки и, уже с улыбкой, сказал:
— То-то же! Помешали читать грозное письмо.
Гарша улыбнулась — иногда она улыбалась — и тихо сказала:
— Не знаю на этом свете человека, которому могло бы прийти в голову угрожать вам!
Эгле, растерявшись от неожиданной теплоты в голосе Гарши, поднял палец к потолку.
— Помимо этого, имеется еще тот свет, сестра Гарша.
Он встал. Гарша подала ему фонендоскоп, но сначала он взял с вешалки трость.
В коридоре их уже ожидали заведующий отделением Берсон, врач Абола и улыбчивая, молоденькая сестра Крузе с охапкой историй болезни и рентгенограмм. Эгле подал Берсону руку. Берсон недоуменно взглянул на палку главврача. Похоже было, что у этого сильного человека, спортсмена, не укладывается в голове, зачем вообще люди ходят, опираясь на палку? — хотя у самого в коротко подстриженных висках уже мерцали серебристые лучики.
Сестра Крузе была красива, накрахмаленная шапочка прикрывала модную прическу лишь на затылке. Она всегда пристально смотрела в глаза собеседнику, будто ожидала возгласа: «Ах, как вы хороши!»
Сестра Крузе знала, что она красива. Слегка покачивая бедрами, она двинулась первая и открыла дверь палаты. Может, именно для того и придуманы туфли на высоком каблуке, чтобы так покачиваться. Эгле сознавал всю ее женскую привлекательность, но, невольно сопоставив избыток жизненных сил у Крузе и свою собственную немощь, почувствовал антипатию к этой женщине. «Это несправедливо и недостойно, — приструнил себя Эгле. — Что дурного в том, что человек привлекателен? Да и разве она виновата в этом?»
В светлой комнате было три койки, стол и зеркало в нише с умывальной раковиной. На первой поверх одеяла лежал плешивый мужчина с седой бородкой. Крузе подала Аболе историю болезни; молодой врач со старательностью первой ученицы открыла карточку на последней записи, передала ее Эгле и четко доложила:
