Он вспомнил, что в прошлом году купил в Сигулде трость, чтобы легче было лазить по крутым берегам Гауи, по узким тропкам, прыгая с коряги на корягу. Теперь приходится ходить по ровной дороге. В гостиной стояло пианино, на нем Янелис изредка разучивал липси или мамбу. У него на носу экзамены, и давно уже никто не касался клавиатуры. Из-за инструмента торчала желтая сигулдская трость с выжженным на ней узором. Конец палки паук привязал к стене. Когда Эгле взял палку, владелец паутины сбежал вниз и скрылся под пианино. Отныне придется водить дружбу с клюкой.
У гаража на раннем весеннем солнышке нежилась дворняга. Над глазами у нее было два светлых пятнышка. Пес бросился к Эгле, но передумал, увидев у хозяина палку. Собаки знают, для какой цели иногда служит палка.
Эгле погладил животное.
— Здравствуй, Глазан! Добрый ты, приятель, но дурак.
Пес залаял.
— Ах, не дурак? Тогда скажи, как звать твоего отца?
Глазан опустил уши, он не понимал таких длинных фраз.
— Значит, не знаешь. Многого ты не знаешь. Я знаю много, даже то, чего иногда лучше бы не знать. — Эгле раскрыл двери гаража.
Аллея вывела Эгле к центру поселка. Дальше его путь лежал мимо шеренги каштанов, на них уже лопались крупные, смолистые почки; затем мимо бывшего замка — сейчас в нем школа. Наконец он свернул еще в одну аллею и подъехал к санаторию.
В кабинете Эгле заметил, что подле девочки с ягненком кто-то поставил вазочку с калужницей. Он подписал разложенные на зеленом сукне стола бумаги: накладные на получение сельдей, мяса и перца. Подумать, сколько извел он за десять лет и чернил и времени на подобные бумажки! Чтобы подписывать их, незачем было корпеть над анатомией, физиологией, внутренними болезнями. Впрочем, нечего роптать, потерянного не вернешь.
Он достал из стола пачку анализов и прибавил к ним вчерашний. Еще раз пролистал эту свою «биографию» последних шести месяцев. Лишь дважды, после повторных переливаний крови, наступало временное улучшение. Эгле перевел взгляд на широкое окно. В нем был виден морщинистый ствол сосны, а дальше, чуть не до самого леса, простирался залитый солнцем зеленый газон. Когда выстроили санаторий, на месте газона была подсека. Вокруг больших сосновых пней в летний зной благоухал малинник, на пнях грелись ящерицы. Вместе со всеми в свободное время он вырубал корни, корчевал пни, и по вечерам от работы ныли мускулы. Теперь они тоже побаливают, и не только по вечерам. Боль не оставляет его даже после отдыха.
