— Однако высота притягивает, не так ли, господин де Лабрюйер? — кокетливо проговорила Катрин.
— Человек может возвыситься двумя путями, — ответил зардевшийся Лабрюйер, — либо при помощи собственной ловкости, либо благодаря чужой глупости.
— Либо — удачному сочетанию того и другого, — добавила Мадлен.
— Браво, Мадлен! — захлопала в ладоши Луиза.
— О, какой у вас звонкий голос, мадам! — обратился к ней Джон Локк.
— Это хорошо или плохо с точки зрения философа?
— Это великолепно!
— Вы отчаянный льстец, мистер Локк. Многих раздражает звонкость моего голоса.
— Уклонение от похвалы, — заметил Ларошфуко, — не более, чем просьба повторить ее.
— Не вижу в этом ничего предосудительного, — сказала Ортанс. — В нашем мире слишком много злословия и слишком мало стремления одарить ближнего своей добротой.
— В особенности если этот ближний достаточно привлекателен, — добавил Ларошфуко. — Сегодня я буквально сгораю от желания одарить всей своей добротой прекрасных представительниц того пола, который, в отличие от сильного, называют могущественным.
— Существует еще и третий пол, — проговорил Спиноза. — Священники.
Эти слова вызвали бурные аплодисменты всех собравшихся.
— При этом самый завистливый, суеверный, коварный и лживый из всех трех, — заметила Анжелика. — Поистине вместилище всех пороков. Я воочию убедилась в этом на судебном процессе моего мужа, которого это невежественное отребье обвинило в колдовстве.
— Нужно заметить, мадам, что граф де Пейрак был обвинен не столько из невежества, сколько из самой гнусной зависти, — сказал Спиноза.
— Пожалуй, — согласился Ларошфуко. — Ведь зло, которое мы подчас причиняем, навлекает на нас гораздо меньше ненависти, чем наши достоинства.
— А наши беды — счастье завистника.
— Ну, положим, у нас у всех хватит сил, чтобы спокойно перенести несчастье ближнего, — заметил Ларошфуко.
— Но не радоваться же ему!
— Здесь многое зависит от личности этого ближнего. Я бы ничего не имел против того, чтобы главный обвинитель графа де Пейрака как можно скорее отведал ядовитых грибов, прости, Господи. Достойный удел алчного завистника.
— Да, — кивнул Джон Локк. — Завистники алчны. Для них непереносимо то, что каким-то благом владеет человек, достойный этого в неизмеримо меньшей степени, чем сам завистник.
— Якобы, — уточнила Ортанс.
— Разумеется, мадам. Но завистник всегда уверен в своей правоте. А если он к тому же еще и обладает властью…
— О, тогда это — подлинное исчадие ада! — воскликнул Спиноза. — Порок, возведенный в закон!
